К своему шатру Спаргап вернулся, когда солнце собиралось прощаться с землёй до следующего дня. Он был настолько уставшим, что рухнул на пол шатра, как только переступил его порог. Адель приказала осторожно поднять сына и перенести на постель. Оставшись с ним наедине, она долго гладила его по взъерошенным волосам, выбирая остатки травы. Глаза её были полны слёз. Царица не пошла к себе в шатёр, а приказала постелить в шатре сына. «Он должен знать, что не один на этом свете, что мы вместе. Я должна стать ему опорой в жизни. Для него я теперь в двух лицах: нежная и заботливая мать и твёрдый и справедливый отец». С этими мыслями Адель незаметно уснула.

Проснулась она рано. На улице было темно. Птицы ещё не начинали своё призывное пение. Спаргап спал. Его дыхание было мерным и спокойным. Адель с нежностью смотрела на сына. Что-то неуловимое изменилось в нём. Что? Она увидела еле заметные складки в уголках рта – складки упрямства и решимости.

Спаргап открыл глаза, и они поразили мать. Глаза больше не светились детской беспечностью. Боль и печаль поселились в них, исчезли восторженные искорки, вместо них появилась тёмная безрадостная синева, характерная для тех, кто много испытал, много передумал.

Сердце Адель сжалось. Она обняла Спаргапа и зашептала:

– Ничего, сынок. Боль уйдёт. Нам надо жить так, чтобы отец, который всё время будет наблюдать за тобой и помогать тебе, был доволен твоими поступками. Всё будет хорошо. Пройдёт время, и твоё лицо вновь озарится улыбкой.

Полог шатра зашевелился, потом откинулся, и на его пороге появился жрец.

– Приветствую тебя, Адель. Завтра совет старейшин будет выбирать нового царя, – с порога произнёс он, глядя на постаревшую Адель. – Сегодня ко мне приходили старейшины. Они просили поговорить с тобой. – Голос жреца был холодно-вежливым.

– О чём поговорить? – быстро вопросом на вопрос ответила Адель. – Я на совет не приглашена.

– Да, это так, – подтвердил жрец. – На совете присутствуют только его члены, – медленно продолжил он, тщательно подбирая слова. – Все знают твой решительный характер и острый ум. Известно, что Арлан по всем вопросам правления советовался с тобой.

– Ты хочешь сказать, что старейшины намерены предложить мне быть правительницей? – перебила жреца Адель. – Но в нашем племени ещё никогда не правила женщина. – В её голосе сквозило удивление и сомнение.

– Старейшины и я приглашаем тебя на завтрашний совет. Будет решаться судьба твоя, Спаргапа и всего нашего племени, – быстро отчеканил жрец и незамедлительно вышел из шатра, оставив Адель в полном недоумении.

Весь день до позднего вечера она находилась в полной прострации, сил ни физических, ни психических не было. Она была похожа на красивое сильное дерево, из которого вытянули все соки: оно ещё стоит, радует своей статностью, но при внимательном рассмотрении видны трещинки, через которые истекает живительная влага. Все движения Адель были хаотичными, лишёнными всякой логики. Она то просто стояла без движения с устремлёнными в никуда глазами, то срывалась с места и бежала, широко раскинув руки, навстречу весеннему, ещё холодному ветру, бежала в степь, подальше от глаз людских. Спаргап пытался следовать за матерью. Он боялся, что она может сделать что-нибудь с собой. Но Адель показывала ему знаками: не приближайся ко мне. Она боялась, что разрыдается. Сын не должен видеть её слабость. Никто не должен видеть её слабость.

В свой шатёр Адель вернулась глубокой ночью. Служанка с удивлением и страхом смотрела на свою госпожу. Волосы её были взлохмачены ветром, платье и накидка в колючках и измазаны травой и землёй, глаза были потухшими и почти бесцветными, вычищенными слезами горечи утраты. Она прошла мимо служанки и повалилась на мягкую постель, ещё хранившую тепло Арлана. Адель обнимала набитые соломой подушки, вдыхала, пытаясь запомнить, этот сладкий запах любви, которую они испытывали друг к другу.

Она вспомнила их первую встречу. Как давно это было! Спаргапу уже двенадцать. Адель помнила каждый день, каждый миг, проведённый с Арланом. Они встретились случайно. Ей тогда было пятнадцать, а ему семнадцать. В памяти Адель навсегда остался тот миг, когда её глаза встретились с глазами Арлана. Ей казалось, что она тонет в его глубоких двухцветных глазах, похожих на огромные озёра, вода в которых начинала цвести, меняя свою голубизну на тёмную зелень. Позже Арлан признался, что тоже утонул в её тёмно-синих, почти чёрных глазах и не смог, да и не захотел выплывать из них. Теплота воспоминаний убаюкала Адель. Она заснула на удивление крепким сном.

– Мама, мама, вставай, – услышала Адель взволнованный голос Спаргапа, который тормошил её.

Она нехотя открыла глаза и увидела слёзы, стекающие по покрасневшим щекам сына.

– Я думал, ты умерла, как папа, – плача, произнёс Спаргап.

– Что ты, сынок, нам предстоят ещё большие дела, – с натянутой улыбкой сказала Адель. – Распорядись, чтобы завтрак накрыли нам обоим. Поговорить надо, обсудить многое. А я пока приведу себя в порядок.

– Спаргап, ты сын царя. Ты рождён править нашим племенем, – жёстко произнесла Адель, когда завтрак подходил к концу. – Сегодня состоится совет старейшин. Будут выбирать нового царя. И этим царём должен стать ты. – Она строго посмотрела на сына.

Он внимал каждому её слову. Он помнил последние слова отца. Спаргап ничего не сказал, а только уверенно кивнул головой в знак согласия.

– Тогда ты должен подготовиться к сегодняшнему совету. Возможно, тебе придётся выступить на нём и доказать, что ты способен встать во главе нашего племени.

Совет был назначен на время, когда солнце поднимется над тем холмом, что стал усыпальницей Арлана. Старейшины семи родов собрались в самом большом шатре в центре стойбища. Все они пришли заранее. Им было о чём поговорить до начала совета. Сначала делились родовыми новостями, в числе которых были свадьбы, рождение детей, а у кого и внуков, прибавление в поголовье скота. Затем стали вспоминать прошлые годы, Арлана, которого многие из присутствующих помнили ещё ребёнком.