– Спохватился, – позлорадствовал Фрол. – Теперь-то какая разница, что это за план, если операция уже давно закончилась?

– Фрол, не корчи из себя девушку! В наших заоблачных политических высях до сих пор сидят многие из тех, кто тогда были активными участниками того проекта. Их для пользы государства нужно как минимум отлучить от кормушки.

– А лучше – дать «мартини», – со знанием дела сказал бывший киллер.

– ?

– Винтовка была такая хорошая «Мартини-Генри» образца 1871 года. Многих излечивала от подлости.

– Кто про что, а вшивый про баню, – махнул рукой Смирнов. – Но ты не дослушал. Второй пакет документов связан судьбой российских денег во французских банках. Их там до сих пор со времен революции вертится немерено. Точнее, я померил. Получается… На годовой бюджет хватит.

– Да… – протянул Окулист, – за такие находки тебя могут так напугать, что сразу станешь лауреатом Международного памперса.

– Ну, моя роль первооткрывателя тут весьма условна. Так что, как говорят в Швеции, не надо пилить опилки! – Про эти деньги только газета «Вестник Козятинщины» не писала, остальные все писали.

–А что это за такой экзотический печатный орган? – восхитился Окулист.

– Орган как орган: районная газета города Козятина.

– Впечатляет. Знаешь, в 1918 году в Петрограде тоже вышла ничего себе газетка. Называлась «Кузькина мать». В ней даже значилось: «Орган уличного быта, заборной литературы, политурной политики, мешочной общественности и утиных сенсаций». Правда, только один всего раз и вышла – не читал никто, она и сгинула.

– Это не ее Никита Сергеевич с трибуны ООН читал? – полюбопытствовал Смирнов.

– Не ее, но стиль тот же. Есть и третий сюжет. В январе 1919 года несколько бывших германских военнопленных, находившихся в Казани, по заданию партии большевиков откомандировывались в Германию и Австро-Венгрию для разжигания, так сказать, пожара мировой революции. Спонсором проекта выступала поначалу РКП(б), но потом денежку зажала. В итоге деньги нашлись, где-то в другом месте. Один мой знакомый историк раскопал: оказывается, эти деньги дала местная революционно-исламская организация. Фантастика, но она сохранилась до сих пор!

– Ну, а четвертая тема, которая отражена в бумагах твоего драгоценного кейса?

– Тоже веселенькая. Она, скажем так, экологическая. Один житель Москвы любит по Неве на кораблике кататься, а его хотят взорвать. Если взорвут, дерьма мно-го выплеснется, по реке растечется.

– Да ты, я смотрю, такой же эколог, как старый бендеровец. Тот тоже все экологические призывы толкал: «Хлопцы, берегите леса – они нам еще пригодятся!».

– Нет, Окулист, ты не прав. Политическое руководство надо если не любить, то хотя бы уважать – оно заботится о нас, гражданах своей страны.

– Ага, тефаль, блин, а не руководство! Ты, Цубер, от своей любви к политике точно свихнулся. Вспомни, сколько талантливых мужиков – писателей, композиторов, артистов, певцов ушло в политику. Политики они никакие, так, пешки, а раньше в своем деле были – фигурами. А этот твой москвич – вообще беда! Как в Питер приедет на кораблике покататься, так весь транспорт в городе парализован. Гаишники через каждые два метра понатыканы, как поганки в лесу в грибной год. Машинам не проехать, людям дорогу не перейти. Странно, что еще прохожих на тротуарах кланяться лимузинам не заставляют. Может, все впереди? Катался бы себе этот гость по Москве-реке!

– Настоящие москвичи, Женька, говорят по «Москва-реке». Они Москву-реку не склоняют, – поделился филологическими наблюдениями Смирнов.

– Конечно, – согласился Окулист. – Зато вся страна Москву еще как склоняет!

– А ты никак Москву-матушку не любишь? – съехидничал Генка.

– Почему не люблю?! Люблю. Я там учился. И у меня там эти… ну…

– Бабы там у тебя, Окулист. Одна американка чего стоит, ты сам рассказывал.

– Какая еще американка? – немного занервничал Фролов.

– Какая! – передразнил его Геннадий Николаевич. – Та самая, которую ты со своим нью-йоркским акцентом спрашивал: «Вдую спик инглиш?». А она тебе: «Вдуйте, вдуйте, плиз, миль пардон!».

– Откуда в тебе, профессор, столько неинтеллигентности и цинизма? – удивился Фролов.

– «Вышли мы все из народа!» – весело пропел бизнесмен.

– Как вам вернуться в него?! – допел вторую строчку начальник охраны.

– Кстати, о народе! – стукнул себя по лбу Смирнов. – Ты не помнишь, какое сегодня число?