– И вы не скажите мне, что именно он произнёс?

– Отчего же, охотно, милорд. Видите ли… он не сказал мне ничего вразумительного, лишь нечто вроде: «Он, ещё вернётся». Трудно сказать, о ком именно говорил сэр Эдвард. Вероятно, это лишь следствие того состояния, в котором он пребывал, и эти слова не имеют значения.

– Да, должно быть, это так, – согласился Реджинальд. Он поймал себя на не слишком благородной мысли, что на самом деле последние минуты дяди ему нисколько не интересны. С детства в нём сохранился инстинкт, запрещающий ему трогать что-либо в этой комнате под страхом наказания. Теперь он был твёрдо намерен его преодолеть.

– Не помешало бы сменить здесь обстановку, – сказал он, облокотившись о каминную полку и взяв в руки стоявший там старый фотоснимок в серебряной рамке. – Дядя был приверженцем традиций, но всему свой срок, – сказал он, разглядывая фотографию. Сэр Эдвард на этом снимке был ещё довольно молод, впрочем, его угрюмое лицо не очень менялось с возрастом. Помимо него на фотографии была запечатлена очень красивая девушка в старомодном длинном платье. Реджинальд удивился. Он считал дядю едва ли не женоненавистником…

– Что именно вы хотели бы изменить здесь? – осторожно спросила Бетти, а ведь он и забыл, что завёл разговор о смене обстановки.

– Портьеры, мебель, обои, не знаю, что ещё… – небрежно пробормотал он. – Впрочем, мы займёмся всем этим как-нибудь потом.

– Как вам будет угодно, милорд, – безразлично ответила Бетти.

– Скажите, мисс Спенсер, а вы часом не знаете, кто эта дама на фотографии рядом с дядей? – его вопрос вызвал странный эффект: Бетти удивилась, смутилась, похлопала длинными ресницами и проговорила как можно деликатнее:

– Разве вы не знаете, милорд? Это леди Розмари… то есть… ваша мать, милорд… – Реджинальд удивлённо воззрился на фотографию, потом на Бетти и, наконец, с особой осторожностью поставил рамку на место.

– Спасибо, что сказали, мисс Спенсер… – проговорил он. – Я, наверно, выгляжу ужасно глупо, но я её не помню и никогда не видел её портретов. Дядя мне не показывал.

– В этом нет ничего глупого, – утешительно сказала Бетти, забыв отчего-то добавить «милорд». – Сэр Эдвард рассказывал, что был знаком с ней до того, как она вышла замуж за его младшего брата. Возможно, он питал к ней какие-то чувства… Не держите на него зла, милорд.

– Это что, твой кабинет? – прервал их разговор невесть откуда взявшийся Фрэнк.

– Как видишь, – отвечал Реджинальд.

– Неплохо, неплохо. Знаете, у вас тут не дом, а лабиринт. Может, покажете нам, что здесь к чему, мисс Спенсер?

– Да, сэр, конечно, – охотно согласилась Бетти.

В ходе проводимой Бетти экскурсии по замку сравнение сей средневековой крепости с лабиринтом показалось Фрэнку как нельзя более удачным. Просторные залы, множество переходов, стрельчатые арки – во всём этом чувствовалось присутствие далёкого прошлого. Ощущение живших здесь воспоминаний быстро входило в привычку, словно холод, царивший в этих запутанных, слабоосвещённых коридорах. С каждым шагом чувство своего пребывания в другой эпохе становилось всё сильней. Что-то загадочное, преисполненное мрачной торжественности, но всё же привлекательное, вызывавшее интерес, скрывалось за каждым поворотом. Атмосфера замка оказала на Фрэнка очень своеобразное влияние, заставив его задуматься и притихнуть. А вот Реджинальд, напротив, почувствовал себя увереннее. Пожалуй, он впервые осознал, что вернулся домой. Он понял, что прекрасно помнит замок, хотя в последний раз был здесь десять лет назад, и принимает участие в его обходе лишь для того, чтобы оживить прежние впечатления. Однако воспоминания о своих детских страхах теперь казались ему совершенно несерьёзными и способны были вызвать лишь снисходительную улыбку.

– Скажите, доводилось ли вам бывать в нашей стране прежде? – спросила Бетти у Фрэнка. Он улыбнулся в ответ:

– Нет, разве что мысленно.

– А что же привело вас сюда?

– Не мог бросить своего герцога он, представьте, жуть как боялся сюда ехать! – Сказал Фрэнк шёпотом, чуть наклонившись к ней, так, чтобы Реджинальд его не услышал. – К тому же мне нужны новые впечатления, – добавил он уже громче.

– В таком случае, вам повезло! Уилмор-холл всем запоминается надолго, – проговорила Бетти, глядя не на него, а на Реджинальда. На лице её отчётливо читался вопрос: «Действительно ли он боялся?» Реджинальд повернулся к ним. Внешне он был безупречно спокоен, но Фрэнк, хорошо знавший его, понял, что он слышал каждое слово. Он вовсе не собирался бороться с ним за внимание этой особы, но Фрэнк вывел его из терпения, и теперь он включится в эту игру.

– Не слушайте его, мисс Спенсер, – сказал он. – У моего друга чрезвычайно развитая фантазия, которую он использует для обольщения юных дам. Вы не поверите, одной он представился гангстером и так красочно рассказал про свои подвиги, что она позвонила в полицию. Пришлось спасаться бегством! – Бетти посмотрела на Фрэнка и звонко рассмеялась.

– Это правда, Фрэнк? – спросила она.

– Конечно, неправда! Такого не было, – как бы невзначай бросил он.

– В этом нет ничего дурного. Я тоже люблю придумывать всякие истории, – сказала Бетти, не слишком-то ему поверив.

– В таком случае, не представляю, как вы выдерживали вашу службу. Мой покойный дядя не был наделён воображением и не любил его проявлений в других, – сказал Реджинальд. Бетти задумалась.

– Не скажите, милорд. Может быть, вы знали его в другое время, но в последние годы своей жизни он верил в призраков, и вера его была так глубока, что и мне порой становилось не по себе.

– Помешался под старость, что же здесь такого! – напомнил о себе Фрэнк.

– Не стоит говорить так об умершем, – спокойно сказал Реджинальд. – Я понимаю, Фрэнк, что по моим рассказам у тебя могло сложиться о нём самое неблагоприятное мнение, но всё же он был моим единственным родственником. У него не было своих детей, а обо мне он заботился, как умел…