Я смотрела на правую сторону лица этого незнакомца. Левая сторона была спрятана за капюшоном. Эта улыбка и взгляд коснулись моего сердца. Я видела, он смотрел на меня глазами Шивы и улыбнулся, а после ушёл прочь.

Этот взгляд Шивы, его ни с кем нельзя спутать!

– «Почему я ранее не думала собирая его образ в голове, что он с бородой? Он же отшельник, с длинными волосами. Значит он и не бреется?!» -рассуждала я сама с собой, пока сын развалившись на пассажирском сидении дремал.

Черные глаза, чисто белые белки глаз, густая черная бровь в форме домика, темная кожа, черные густые усы и борода, черные волосы. Я запомнила его нижнюю пухлую губу, а верхняя была скрыта за усами. Улыбка Моно Лизы, а блеск в глазах наполненный любовью.

Я обернулась посмотреть, куда он пошёл чтобы увидеть его глаза ещё раз, но тот исчез из виду за другими машинами. Запечатлев свой образ в моем сознании.

Я мгновенно поняла, что он сообщил мне:

– «Успокойся! Расслабься! Перестань плакать за людей по случаю войны, за тех что не могут сейчас выехать из страны. Я всем помогу.» – это было его посланием для меня сегодня.

Я должна расслабиться, но у меня не получается. Моё сердце наполнено только болью из-за военной ситуации, в глазах только слезы.

Вчера на занятиях в школе, одна из учениц пожаловалась, что ее близкие не могут выбраться. Сидят в подвалах многоэтажек с детьми. Она присылала мне фотографии женщин с детьми. Заплаканные лица, в саже, в глазах страх. Эти образы ранили мое сердце так глубоко, что в тот же день я обратилась к Шиве со словами:

– Я не буду есть и пить до тех пор, пока всех невинных ты не выведешь в целости и сохранности, каждому, кто не хочет принимать участие в войне, ты должен помочь им. Выведи всех, кто этого желает, а до тех пор я не буду ни пить и ни есть.

И я взяла жесткую аскезу, которую держала 8 дней.

Первые трое суток я чувствовала себя нормально. Вес теряла очень быстро, в туалет почти не ходила, а на 6 день, мои мышцы в области шеи ослабли, так как позвоночника достигло обезвоживание. Я не могла поднять головы.

На 7 сутки началось сильное головокружение, из-за которого я не могла дойти самостоятельно до туалета, на 8 сутки я не смогла подняться самостоятельно с постели, без чьей либо помощи. Мышцы спины отказали в работе и при подъёме мне приходилось держаться за чью либо руку. В спине по всему позвоночнику разносилась острая боль.

Мамка усадила меня на стул, подняла майку и намазала мазью от боли в спине, что-то разогревающее:

– Кощи-мощи! И сколько ты еще собираешься быть без воды? – приговаривала она.

– Сколько понадобиться. Шива должен помочь всем людям! Боли я не боюсь! Страх боли – это поражение личности! Не нужно бояться, нужно доверять Богу! – отвечала я.

Как на занятиях в школе, пришло сообщение о том, что все родные и близкие моей ученицы выбрались за пределы враждебного государства. В тот же день, на 8 сутки я вышла из экстремального сухого голодания, впервые попив воды.

Запах воды, сырости я чувствовала повсюду. Эта немыслимая жажда 8 дней напиться, создавала образы в уме, что я готова пить воду из лужи. Из-за серьезного обезвоживания моя шея окончательно так и не восстановилась, я не могу смотреть в одну сторону долго или лежать на одной стороне. Теперь привычнее мне спать на спине.

В течение всех восьми дней я видела образ огромного Шивы, что стоял в нашем дворе, стоял, смотрел на меня с печалью в глазах. Он не был рад моей аскезе и я видела это в его глазах.

Ом Намах Шивая.

Закатилось красное декабрьское солнце за гору. Я лежала на диване перекинув ногу на ногу и набирала текст в группе школы Кимнаро, как зазвонил телефон. Я смотрела на экран, смотрела на имя звонящего и все внутри говорило о том, что меня ждут плохие новости. Подняла трубку:

– Алло! – сказала я.

– Добрый вечер Туласи. Мммм…как дела? Как Есита? Расим звонил тебе? – медленно говорил звонящий.

– Нет не звонил?! –

– Он ушел на войну и некоторое время не выходит на связь. Вот я решил позвонить тебе и узнать, с тобой он созванивался? – голос был наполнен болью.

– Как ушел на войну? Когда? – вскочила я с дивана.

– В августе ушел добровольцем. Младший сын с ним на связи, но мне кажется он что-то не договаривает.
–

– У меня там брат сейчас, я обязательно спрошу у него, возможно он что-то слышал или знает.
–

– Узнай пожалуйста! – как на последнем издыхании говорил со мной отец Расима, моего бывшего супруга.