Вы изучали кинесику? Большинство ответит отрицательно. А с самим понятием знакомы? Это изучение движений и жестов как форм невербальной коммуникации. Проще говоря, изучение языка тела и мимики.

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы оценить важность такого умения. Просто представьте, что вам нужно такси и совершенно случайный водитель подъезжает и говорит, что он из известной на весь город службы такси. Как вы поступите? Что, если кто-то продает дорогую вещь за бесценок? А если ваш ребенок говорит, что пойдет в гости к другу, как понять, правда ли это?

Есть простой и наглядный способ определить, вспоминает ли человек информацию или выдумывает на ходу. Начните с ряда безобидных вопросов, для ответа на которые нужно что-то вспомнить. Например, узнайте, что человек ел на обед, во сколько лег спать или во что был одет вчера. И в момент, когда он обдумывает ответ, обратите внимание на его глаза. Они закрыты или открыты? Они смотрят вверх и направо? Вверх и налево? Вниз и направо? Вниз и налево? Точно вверх? Точно вниз? Собеседник сохраняет постоянный зрительный контакт с вами и ни разу не отводит взгляда?

За хранение информации отвечает одна часть мозга, а за создание – другая. И это можно отследить на физическом уровне, когда человек отвечает на вопросы. Я могу спросить у своих детей, что они ели на ужин, и, наблюдая за их глазами, я вижу: они смотрят вниз и влево. Я спрошу их: «Чем вы занимались сегодня?», и они ответят, снова глядя вниз и влево. И еще вопрос, на всякий случай: «Вы пили кофе утром?» Их взгляд опускается вниз и влево. Теперь я знаю, куда направлен их взгляд, когда им нужно обратиться к недрам памяти.

Перейдем к креативности. Я спрошу их совета о том, как мне украсить стены на первом этаже нашего дома. Теперь наблюдаем. Ответ требует творческого подхода, и я вижу, что, обдумывая его, они смотрят вверх и влево. Теперь мне известно, куда направлен их взгляд, когда они обращаются к своему центру креативности. За хранение воспоминаний и придумывание информации ВСЕГДА отвечают разные участки мозга. Поэтому теперь я знаю: если они пытаются вспомнить что-то, их глаза смотрят вниз и влево. Когда они выдумывают – вверх и влево.

Поэтому, когда они говорят мне, что собираются позаниматься у друга, я слежу за их глазами. И не дай бог они посмотрят вверх и влево. Правду нужно вспомнить. Ложь – придумать.

Много лет назад я сдавал экзамен в Федеральном управлении гражданской авиации США. К тому моменту я уже несколько лет летал на своем самолете и хорошо его знал. Но тут я летал на совершенно новом типе самолета и был первым человеком в истории, который обучался на нем. Для этого самолета еще не было установлено показателей. Нам только предстояло их найти. Мы с инструктором потратили много сил и времени, чтобы установить все цифровые показатели, связанные с точными и неточными заходами на посадку. Фактически, именно мы предоставили эти цифры производителю самолета. Я точно знал, какие показатели нужны на давлении в коллекторе и оборотах, чтобы задать определенную скорость полета и снижения. Через несколько недель испытаний мы получили точные данные. После проверки и подтверждения этих цифр мы использовали их для тренировок в течение нескольких месяцев. Мы выписали их на карточку быстрого доступа в кабине пилота, чтобы всегда использовать одни и те же настройки. В авиации есть поговорка: «Идеальные цифры дают предсказуемые результаты». И эта поговорка никогда меня не подводила, пока…

Итак, день моего контрольного полета. Мы закончили со всеми маневрами и перешли к заходу на посадку. Но почему-то я никак не мог добиться от самолета необходимых цифр. Я установил эти показатели. Я был летчиком-испытателем, который их тестировал и утвердил. Я летал по ним несчетное количество раз, и они никогда меня не подводили. Однако сейчас, когда я пытался выполнить несколько неточных заходов на посадку, характеристики самолета стали заметно снижаться.

В голове роились мысли. Эти цифры я знал наизусть, но на всякий случай сравнил их с данными на карточке быстрого доступа. Все совпадает. Может, проблема в грузоподъемности? Но показатели топлива были такими же, как обычно. Экзаменатор, который летел со мной, отличался по весу от моего инструктора всего на 5 килограммов. Никакого другого дополнительного груза на борту не было. Что же не так? Я продолжал нагнетать давление в коллекторе и увеличивать обороты, чтобы получить ту же производительность, которую обычно получаю при куда более низких показателях.

Экзаменатор заметил мое замешательство и спросил, в чем дело. Я объяснил, в чем дело, и он предположил, что я просто нервничаю, потому что это был мой контрольный полет. Он сказал мне прекратить фокусироваться на проблеме и искать решения. Это я и сделал, но решение лишь подтвердило мои опасения. Что-то было не так. В этот день цифры не работали. Я снова рассказал обо всем этом экзаменатору, но он лишь терпеливо велел мне установить новые цифры и выполнить посадку. Так я и сделал, но при этом внимательно отслеживал и подмечал, сколько именно дополнительной мощности нужно, чтобы получить те же показатели, что и обычно.

Завершив контрольный полет с увеличенными мощностью и оборотами, я приземлился в родном аэропорту. Когда я вышел из самолета и осмотрел его, я заметил огромный черный след от ожога на обшивке вокруг двигателя. Встревоженный, я попросил ремонтников отбуксировать самолет в их ангар, чтобы выяснить, что случилось. Они обнаружили, что в полете у меня треснул коллектор. По следам от ожогов они поняли, что продлись полет дольше – самолет бы загорелся. Все это время я был прав: что-то было не так! Я знаю свой самолет, знаю его показатели и поэтому сразу понял, что потребность в такой большой мощности при прежних данных говорит о серьезной проблеме. Мне тяжело это признать, но в тот день я должен был доверять себе и своим инстинктам. Вместо этого я понадеялся на опыт своего экзаменатора, и все чуть было не закончилось печально для нас обоих.