Отличный — это было явным преувеличением, но пока у меня не подыскалась другая работа, я не собиралась увольняться с нынешней. Последнее, что мне было нужно — это остаться безработной.

— Итак, какие у тебя планы на завтра? — спросила я.

— У меня их нет. Я побуду здесь, пока ты не вернешься домой.

Дом. Мне понравилось, что всего за один день это слово приобрело другое значение. Независимо от того, как пройдет завтрашний рабочий день, в конце мне будет чего ждать с нетерпением. Майло будет здесь, ждать меня.

— Сколько времени пройдет, прежде чем тебе понадобится вернуться в Монтану?

— Я не знаю, — вздохнул он. — Завтра мне нужно сделать несколько звонков и выяснить, что происходит с работой. Посмотрим, как долго я смогу оттягивать возвращение. До сих пор они ничего не говорили, но я уверен, что они готовы снова иметь полный штат заместителей шерифа. Я думал, через неделю? Может быть, две? Тебя это устраивает?

— Я приму все, что ты сможешь дать. — Я буду наслаждаться каждой ночью, когда мне удастся заснуть, свернувшись калачиком у него под боком. Когда он уйдет, снова придется спать в одиночестве.

На улице становилось все темнее, и из-за того, что весь день мы не занимались ничем, кроме друг друга, часы пролетели слишком быстро. Мы провели весь день в постели. Завтрак был пропущен. Обед состоял из тарелки, полной сыра, крекеров, винограда и каких-то овощей, которые мы нашли. К четырем часам мы оба умирали с голоду, поэтому я заказала пиццу, и мы заставили себя выйти из спальни, чтобы принять душ и одеться.

Джинсы Майло были закатаны до щиколоток, а ноги босы. От его простой белой футболки пахло кондиционером для белья, и когда он обнял меня, я уткнулась носом в хлопок, чтобы ощутить его запах, смешанный с его собственным древесным ароматом.

Даже запах нашей пиццы с пепперони и чесночного хлеба не был лучше, чем у Майло.

Мы проглотили свой ранний ужин, а затем вернулись на диван. Незадолго до пяти позвонили из отдела кадров и испортили то, что могло бы стать идеальным днем.

— Хочешь посмотреть телевизор? — спросила я.

— Нет. — Майло поцеловал меня в волосы и встал, притягивая меня к себе. Затем он повел меня в спальню, выключив свет, когда мы проходили через дверной проем.

Свет был выключен весь день.

Прошлой ночью и сегодня я провела несколько часов, исследуя тело Майло руками и губами, но на самом деле я его не видела. По большей части он укрывался простынями. Мы принимали душ порознь. Поэтому, когда Майло завел руку за голову, чтобы стянуть с себя футболку, я включила свет.

Он застыл.

— Что?

— Ничего. Я подумала, может быть, мы могли бы оставить свет включенным для разнообразия.

— Не сегодня. — Он снова натянул футболку на торс.

— Почему нет?

— Мне нравится темнота.

Это было правдой. Он предпочитал, чтобы в его больничной палате было темно. Но всегда ли он был таким? Или это было с тех пор, как он обгорел?

— Тебе нечего скрывать от меня, — мягко сказала я. Здесь нечего бояться.

— Эти шрамы. Они… уродливые.

— Они — часть тебя. И в тебе нет ничего, что я когда-либо сочту уродливым. — Я преодолела расстояние между нами и взяла в руки подол его футболки. Затем я медленно подняла его вверх по животу.

Его тело было напряжено, мышцы пресса напряглись, когда я осторожно приподняла его футболку. Когда она была поднята до его груди, он не поднимал рук, чтобы я могла стянуть ее через голову.

— Майло, — поторопила я, слегка кивнув ему. — Все в порядке.

Напряжение в его плечах спало. В порыве гнева он сорвал с себя футболку и швырнул ее на пол. Она растеклась лужицей у наших ног.

Шрамы от ожогов на торсе Майло были красными. Со временем они исчезнут, хотя текстура его кожи никогда не будет полностью гладкой. Швы там, где трансплантировали кожу соприкасались с исходной кожей, были похожи на линии на карте.

Да, в тот момент все было в беспорядке. Да, они были грубые. Но в моих глазах он всегда был бы прекрасен.

Я нежно провела руками вверх по его животу, кончики моих пальцев осторожно проложили свой путь к его груди.

Майло напрягся, крепко зажмурив глаза.

— Больно?

— Нет, — прошептал он.

— Ты не мог бы посмотреть на меня? — Я ждала, когда откроются его темные глаза. — Я не вижу шрамов, когда смотрю на тебя. Я вижу мужчину, с которым я чувствую себя в безопасности. Мужчину, который заставляет меня чувствовать себя желанной и сексуальной. Тебе не обязательно скрывать от меня эти шрамы. Они меня не пугают.