— Одно беда, гостенек, с родителем-то с третьим, как быть? Придет, сердечный, а могилка-то заперта…

Антон молча двинулся в уличное пекло. Он вдруг осознал себя не просто действующим лицом неприятной комедии, а человеком, с которым все это происходит. Исчезновения, башни, двойники, ожившие мертвецы. Даже если предположить, что он сошел с ума, то такая яркая галлюцинация запросто убьет его. Где-то поблизости бродит еще один «родитель»… Антон затравлено огляделся: никого, лишь мужчина с папкой вновь пересекает площадь; парусиновый пиджак на спине потемнел от пота. Может быть — он?

— Это наш председатель совхоза, — певуче пояснила хозяйка. — Все по делам, горемычный, торопится, и не отдохнет никогда…

Антон оторвался от голоса, нырнул в башню. Магна сказала ему сидеть здесь, наружу не выходить и ни с кем кроме тетки не разговаривать. Однако, родственнички у нее — не приведи господь! И впрямь Monstrum magnum — великое чудище! В самый раз подгадал он со своей этимологией. А с чего он взял, что здесь будет в безопасности? Магна сказала? Так она еще сказала две недели ждать… И вообще, может это вовсе и не она звонила…

Антон подошел к телефону, решительно набрал 02. Трубку сняли.

— Милиция? — спросил Антон.

— Во псих! — произнес в ответ дребезжащий голос, и загудел отбой.

Звонить не имело смысла.

Антон опустился на кушетку, тут же вскочил, присев на корточки, заглянул в пыльную темноту под сиденьем, сунулся под кровать, под стол. Кто скажет, откуда может появиться очередная напасть?

Переступая дрожащими ногами, Антон подошел к выходу. Никого. Антон глубоко вздохнул и, пригнувшись, перебежал через площадь. Надо уходить отсюда, пока его никто не видит. Потом может оказаться поздно.

Зацепившись штаниной за штакетину, он полез через забор и поскакал между грядок. С той стороны огорода тоже торчала ограда. Беглец преодолел ее и очутился во дворе дома. На мгновение возникла мысль постучать уже не в ставень, а в двери дома и расспросить о дороге, но Антон отверг искушение и направился дальше. Он заносил ногу, чтобы лезть через следующий заборчик, когда из будки возле дома выползла собака.

— Вор пришел, — сказала собака.

Псина была здоровая, настоящий волкодав, но вместо морды приветливо улыбалось человеческое лицо.

— Радость-то какая — вор пожаловал! — говорила собака, торопливо стягивая цепь.

Антон взвизгнул и, прочертив штакетником пузо, свалился в гряды. Он мчался, сминая плантации кинзы и помидор, сигал через заборы, и в каждом дворе число преследователей увеличивалось, уже целая свора с заливистым лаем неслась по пятам. Лишь первая из собак оказалась с человеческим лицом, остальные были обычными лохматыми зверюгами, они неслись, чуть видные в стремительно сгущавшихся сумерках, лишь клыки блестели в свете молодой чуть народившейся луны.

Антон уже ничего не соображал, он задыхался, сердце колотилось в горле, наполняя горечью рот. Ноги подкашивались, но еще несли его, движимые одним животным ужасом.

— Вор! Вор! — взлаивали за спиной псы.

Огороды резко кончились, впереди встал темный контур башни. Антон, едва не сбив с ног бредущего председателя, вкатился в проход. Краем глаза он еще успел заметить, что псы с людоликим вожаком рвут председателя совхоза, а тот слабо орет и отмахивается кожаной папкой. Покружив по комнате, Антон залез в шкаф и попытался закрыться изнутри.

Дверцу шкафа неожиданно и сильно дернули, Антон вывалился наружу. Перед ним стоял насупленный председатель. Свою потрепанную папку он держал двумя руками словно дубину.

— Гражданка Монструм здесь проживает? — спросил он.

— Я… не знаю… — выдавил Антон.

— Вот как? — председатель уселся на оттоманку. — А вы, кто, собственно будете?

— Я… живу тут, — Антон не знал, как объясняться. — Гость я. Я в экспедиции был и заблудился. Скажите, как мне назад попасть?

— Ясно… — протянул председатель и раскрыл папку. — Гость, значит. За свет она, получается, не платит, а квартиру, видите ли, сдает. Сколько вы ей, выходит, в сутки отдаете?

— Да нисколько! — закричал Антон. — Я здесь случайно. Мне в лагерь надо.

— Так она, выясняется, случайным людям сдает, да еще, так сказать, лагерникам! А потом, спрашивается, почему в поселке хулиганства происходят? — председатель поглядел на разодранный рукав пиджака. — Кому-то, стало быть, неизвестно, что собак с цепи вечером спускают. Обнаруживается, что кое-кто днем спускает — и нате вам, пожалуйста! — председатель ткнул папкой в тьму на улице. — А я еще, к вашему сведению, не обедал.