Дети молча слушали эти удивительные слова. Так как они, похоже, сомневались в нем, Венсандон обнял их за плечи и крепко сжал своими большими жесткими руками. Он сжимал их крепко-крепко, чуть не до боли, но в исходившей от него силе было нечто такое, что внушало доверие. Он снова подошел к тележке и стал ощупывать лежавший на досках толстый ствол. Он наклонялся к нему, постукивал по нему пальцем, прислушивался, потом выпрямлялся и покачивал головой, совсем как доктор у постели больного, лежащего в горячке. Но в отличие от доктора вид у Венсандона был совсем не озабоченный. Он продолжал выслушивать свое дерево, лишь время от времени повторяя:

— Хорошо… Очень хорошо… Оно совсем здоровое… Оно запоет… Вот увидите, это я вам говорю, оно запоет лучше, чем в те времена, когда на ветвях его было полным-полно птиц.

Наутро и дерево, и тележка исчезли. В дровяном сарайчике осталось лишь несколько веток да куча опилок. Дети принялись за поиски. Наконец на чердаке они обнаружили свой клен. Но на этот раз их разочарованию не было границ. Дерево невозможно было узнать — оно все было распилено на толстые доски и теперь казалось и в самом деле мертвым.

— Господин Венсандон посмеялся над нами, — сказала Изабель. — Он никогда не заставит петь это дерево. Да и вообще, разве может кто-нибудь заставить петь мертвое дерево? Разве что колдун. А этот Венсандон никакой не колдун.

— Откуда ты знаешь?

Изабель с испугом посмотрела на брата.

— Ты думаешь, что он колдун? — проговорила она.

Жерар напустил на себя серьезный вид и ответил:

— В этом нет ничего невозможного. Мне кажется, я знаю кое-что… кое-что знаю.

Он просто хвастал, стараясь показать себя более осведомленным и сообразительным, чем сестра, а на самом деле знал о папаше Венсандоне не больше нашего с вами.

Но весной все так наполнено жизнью, что очень скоро дети забыли о старом дереве. Еще прежде чем в деревьях пробудились соки, дедушка вырыл в лесу два молодых клена и посадил их у дороги по обе стороны от старого пня. Теперь эти маленькие деревца оделись листвой, и в их ветвях заводил свою песню налетавший откуда-то из-за горизонта ветер, гнавший по голубому небу большие облака.

Прошла весна, и в один из июльских дней дедушка выкатил из дровяного сарая тележку и стащил с чердака самые большие доски, выпиленные из клена.

— Теперь, — сказал он, — в путь, к Венсандону в его мастерскую.

Изабель взобралась на тележку, дедушка потащил ее за оглобли, а Жерар подталкивал сзади. Больше часа добирались они до деревни. Целый час шагали под жарким солнцем.

Венсандон жил на самой околице. Окна его дома смотрели на струившуюся рядом речку. Едва заслышав скрип тележных колес по гравию двора, Венсандон вышел на порог. Он смешно всплеснул руками и крикнул:

— Черт побери! Вот это серьезные клиенты! Давненько я их поджидаю!

На нем была светлая рубашка и поверх — синий полотняный фартук, спускавшийся чуть не до самой земли. Засученные рукава открывали худые руки, отчего ладони его казались еще крупнее.

Он помог дедушке перенести доски в глубину длинной темноватой комнаты, куда дети зайти не осмелились. Оттуда шел какой-то странный запах, и они так и остались стоять на пороге, держась за руки.

Венсандон провел их в другую комнату, посветлее. По потолку пробегали мятущимися волнами отблески отражавшихся в реке солнечных лучей.

— Позвольте-ка мне сначала закончить то, что я делал, — сказал Венсандон.

Дедушка кивнул в знак согласия, и старик Венсандон вернулся к своей работе. Своими огромными руками, которые могли показаться такими неуклюжими, он ловко управлялся с совсем крошечными и хрупкими предметами. Венсандон объяснил, что сейчас он полирует колесико от замка к шкатулке с секретом. Он все делал из дерева, даже замки и шарниры. Дерево он ставил намного выше металла.

— Дерево, — приговаривал он, — благородный материал. Живой. Всегда живой. Металл хорош для изготовления инструментов, которыми дерево обрабатывают. Но само дерево… дерево…

Когда он произносил это слово, его глаза теплели.

Венсандон был не такой, как все: он был влюблен в дерево.

И в самом деле, он говорил о дереве как о живом существе, как о родном человеке, с которым прожил вместе долгие годы. Из дерева он мог сделать все что угодно. Маленькие шкатулки с инкрустациями из слоновой кости и деревянной мозаики. Столики с такими тонкими ножками, что детям казалось: дунь — и они упадут.

Стены мастерской украшали лежавшие на полках или подвешенные на штырях инструменты. Были тут рубанки всех форм и размеров, пилы, стамески, долота, фуганки, наборы разнообразных резцов, циркули и многие другие орудия, названия которых дети услышали впервые. Кроме того, здесь стояли банки с клеем, бутыли с лаком, лежали бруски воска и повсюду — куски дерева. Дерева всех видов, форм и оттенков.