Тропа спускалась к болоту. Местами оно было глубоким - и Керрику пришлось нести Арнхвита на плечах. Через маленький пролив они переплыли к другому острову. Арнхвит пронзительно выкрикнул призыв слушать говорящего, и Надаске' появился из своего убежища. В его движениях была радость от предвкушаемого разговора.

– Тому, кто слышит лишь голоса волн, речи друзей кажутся песнями.

– А что это - песня?
– спросил Арнхвит, повторяя движения Надаске'.

Керрик начал объяснять, но умолк: он взял сюда Арнхвита, чтобы тот учился и слушал, и не нужно ему мешать.

– Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта.

И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом:

Молодым я иду на пляж

и возвращаюсь.

И второй раз иду, уже постарев,

вернусь ли?

Но в третий раз...

Надаске' внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись в воспоминания.

Керрику уже приходилось слышать эту песню в ханане, где были заточены самцы. Тогда он ее не понял.

Но теперь он знал, как на пляжи приходит смерть.

– Там что - плавают и тонут?
– спросил Арнхвит, подметивший тоску в песне, но не понявший ее причины.

Надаске' быстро взглянул на мальчика и промолчал.

– Ты сьгг?
– спросил Керрик.
– Если тебе надоела рыба, я принесу мяса...
– и умолк, осознав, что самец не слышит его.

Арнхвит подбежал к Надаске' и дернул его за один из больших пальцев.

– Ты не допоешь песню?

Опустив голову, Надаске' промолвил:

– Это очень грустная песня... Не надо бь[ло мне начинать ее. Высвободив палец из ладошки мальчика, иилане' посмотрел на Керрика.
– С тех пор как я здесь поселился, чувство это все растет. Что со мной будет? Почему я здесь оказался?

Тоска мешала ему говорить, но смысл был понятен.

– Ты здесь потому, что мы с тобой эфенселе и я привел тебя сюда, встревоженно ответил Керрик.
– Не мог же я бросить тебя одного.

– Может быть, так было бы лучше. И я бы умер вслед за Имехеи. Два это что-то, а один - ничто.

– Но мы-то здесь, Надаске'. И мы трое - эфенбуру. Арнхвита нужно многому научить, и это можешь сделать только ты.

Надаске' шевельнулся и задумался над этими словами. Когда он заговорил, в его словах и жестах уже не было печали.

– Верно говоришь. Правда, эфенбуру очень маленькое, нас только трое, но это во сто крат лучше одиночества. Придется подумать и припомнить другую песню, повеселее. Должна быть и такая.

И он задвигался всем телом, вспоминая забытые слова...

Глава тринадцатая

Efendasi'esekeistaa

belekefeneleiaa, deenke'deedasorog

beleksorop eedeninsu.

Дух Жизни, Эфенелейаа, есть

высшая эйстаа Города Жизни,

и мы его обитательницы.

Третий принцип Угуненапсы

Неторопливо шагая среди деревьев по залитой солнцем тропке, Энге наслаждалась покоем. Тяжелые испытания, перенесенные ею, ушли в прошлое, оставив воспоминания о жестокости и смерти. Настоящее было теплым и светлым, и будущее казалось лучезарным. И когда она вошла на амбесид, чувства эти отражались в ее походке и в движениях тела, И все, кто там был, обрадованно зашевелились.

– Разделяем твои мысли, Энге, - скачала Сатсат.
– Мы видим, что они просто прекрасны.

– Не прекрасны, а просты. И пусть они согреют вас, как меня согрело солнце. Поглядев на город, я поняла, как далеко мы ушли. Подумайте - и разделите мою радость. Первой была Угуненапса, и она была в одиночестве. Она творила - и восемь принципов ее преобразили мир. Потом пришло время, когда иилане' поверили ее слову, но мало их было, и они потерпели за свою веру. Многие из наших сестер умерли. Были дни, когда всем нам казалось, что смерть неизбежна. Но вера в Угуненапсу не оставляла нас, и теперь мы живем в мире, созданном нашей верой

Прекрасен наш город, и мы трудимся в ладу и согласии, а те, кто добивался нашей смерти, остались далеко и не ведают о нашем существовании. И собравшись здесь этим утром, чтобы утвердить нашу веру, мы видим: все вокруг доказывает ее истинность. Между пальцами Угуненапсы обрели мы здесь мир и покой.

Все дружно обратили взгляды к месту эйстаа, и Энге подняла вверх два сомкнутых пальца.

– Мы все между ее пальцами, - произнесла она, и все последовали ее примеру.

Такая церемония сложилась сама собой и очень нравилась сестрам. Те, кого избрали руководить городскими работами, каждое утро сходились на амбесид, чтобы обсудить планы на день. Это был привычный для всех городов иилане' ритуал. И хотя место эйстаа оставалось пустым, сестры собирались перед ним.