– Создатель послал нас на землю охранять жизнь и покой человека, любить бескорыстно и преданно. Говорят, Бог смотрит на людей глазами собак.

Мама, тёплая и ласковая, добрая и любимая! Жаль, что нельзя остаться маленьким и продлить счастливое детство на всю жизнь. Но щенята подрастают, и расставание неминуемо.

Когда на пороге появился его будущий хозяин, малыш сразу понял: он пришёл за ним!

Радостно виляя маленьким обрубком хвостика, бросился встречать.

– Ну, здравствуй, моя собака! – улыбался человек, и щенок, открыв пасть, вывалив розовый язычок, пытался улыбнуться в ответ, с удовольствием подставлял животик для почесух.

– Замечательный малыш! Как же я мечтал о тебе!

Их совместная жизнь была наполнена нежным, солнечным, тёплым счастьем. Запах, голос, улыбка и смех хозяина навсегда останутся в памяти пса, как и привычки, любимые игры, ласковые эпитеты.

– Какой же ты хороший мальчик! – говорил хозяин, умиляясь щенячьим шалостям.

Время летело незаметно, пёсик рос стремительно, и к четырёхмесячному возрасту его высота в холке составляла почти пятьдесят сантиметров.

– Весной пойдём на выставку молодняка: надо обязательно показать всем, какие мы красивые! – расчёсывал своего питомца хозяин. – А летом отправимся на дачу!

Дни тянулись в томительном ожидании прихода любимого человека с работы. Щенок долгое время смотрел в окно, потом засыпал на коврике, рядом с кроватью, уткнув нос в хозяйские тапочки. Ощущая запах родного человека, малыш не чувствовал себя одиноким.

Но однажды хозяин не вернулся. Не пришёл и на следующий день. Щенок выл от тоски и горя, ибо знал: не увидит он никогда родное лицо. Вечером следующего дня пришли люди – родственники, с которыми малыш встречался лишь однажды.

– Надо решить, куда собаку девать, – женщина деловито оглядывала комнаты, – ни к чему она нам… похороны, поминки…

– Сейчас прям и решим! – пристегнув поводок к ошейнику щенка, ответил её супруг.

Малыш упирался, скользил животом по полу… но его силой вытащили из дома, запихнули в машину, отвезли в лес. И теперь он один на безлюдной дороге, вдали от человеческого жилья. Усталость взяла своё – щенок прилёг на обочине. Крупные снежинки падали на его шкуру, и постепенно он превращался в сугроб. Под снежным одеялом было уютно, малыш немного успокоился, задремал. И во сне, как на последней прогулке, он нырял в сугроб, зарывался мордочкой в чистый снег, а потом бежал навстречу человеку, прыгал на грудь, пытаясь расцеловать дорогое лицо, лизнуть ладонь.

– Проснись, нельзя спать, замёрзнешь, вставай! – услышал он вдруг голос хозяина и резко очнулся.

Шатаясь от голода и усталости, пёс шёл без сна двое суток, пока не упал, обессиленный, рядом с чьей-то калиткой. Очнулся в незнакомом сарае. На шее тяжёлая, короткая цепь… Так в самом нежном возрасте, вопреки своему желанию, он был определён в охранники частного деревенского дома.

Люди, подобравшие щенка, хотели иметь злую собаку. И дабы воспитать в нём агрессию, били, не кормили сутками. Он же мечтал об играх и ласках, которые уже успел познать…

У него чесались зубы, и за погрызенные доски вольера его жестоко наказывали.

Но всё равно пёс не смог превратиться в дикого зверя, поскольку знал: на свете между человеком и собакой существуют любовь и дружба. И только любимым людям он готов был служить преданно, беззаветно.

Вскоре новые владельцы избавились от него как от непригодного: отдали на «службу» – охранять торговую базу.

День и ночь он сидел на короткой цепи, злобно лаял на посетителей, демонстрируя готовность разодрать на части всех воров и бандитов. В любую погоду: под знойным солнцем, проливным дождём, при ураганном ветре. Осенними ночами примерзал шкурой к луже, в которой приходилось спать.

У него размок и развалился ошейник, но никто не пожелал купить новый. Шею просто обмотали тяжёлой цепью, сделав из неё удавку. Его часто забывали кормить, а когда база закрывалась на выходные, приходилось голодать несколько суток. В жаркие дни страдал от жажды: миска редко наполнялась водой.

Но всё это пёс мог бы простить, если хотя бы один раз кто-нибудь из людей, чьё имущество он охранял, приласкал бы его. Но почти в каждом проходящем мимо он видел человека, чьей жизненной целью были лишь деньги. Не люди – ходячие калькуляторы, с душой, закрытой для любви.

Несколько лет алабай на цепи был узником, охранявшим вход. Десять шагов в одну сторону, десять в другую… Дни тянулись бесконечной, безрадостной чередой. Цепь постепенно врастала в шею, душила, и никому в голову не пришло её ослабить – его громкий лай становился всё более хриплым. Когда-то весёлый, восторженный щенок превратился в медлительного и безразличного ко всему пса.

Скорее всего, он так бы и умер, задохнувшись на цепи-удавке, если бы однажды не появился на базе новый работник. Он подметал двор и часто поглядывал на собаку.