Тут завязался разговор о счастье.

И разговор становился все оживленнее по мере того, как уменьшались размеры пирога. От пирога шел сочный, вкусный пар. Челюсти работали исправно и даже шумно, а тарелки все тянулись за новыми кусками. Батюшка ораторствовал, что счастье на земле недостижимо, ибо, чего бы человек ни достиг, ему всегда хочется большого.

На это рыжий дьякон, осмелившись, заявил.

– - Враки!

Но тотчас испугался своей смелости и спрятался за негра.

Все со смехом повернулись к нему.

– - Вот счастливец-то сидит.

– - Вот где притаился.

– - Неужели вы, о. дьякон, всем довольны и ничего в своей жизни не желаете?

Дьякон сделался красен и потупился.

– - Желал бы... еще одного негра.

– - Ха-ха! вот видите...

Но дьякон вытянул к углу свою худую руку.

– - Там! Есть! Другой!

И при общем смехе он встал и сменил пустого негра на полного. Возвратясь к столу, он как бы достиг предела земного счастья, прижав негра к груди, он с блаженной улыбкой защищал его от притязаний соседей, а потом спрятался за него и больше не появлялся, хотя над ним некоторое время еще и подсмеивались.

– - От малого человек счастлив!

– - Да-а, -- гудел о. Аркадий, -- но и малое-то нужно в двойном количестве. Я знавал одного... священника, который, имея одну жену, пожелал еще и другую.

Он скользнул взглядом по о. Льву и чуть-чуть улыбнулся.

– - И за это в свое время под судом был.

Все при этих словах как-то странно потупились, а потом враз заговорили, как бы желая замять какую-то всем понятную неловкость.

Все принялись выражать свои желанья.

Батюшка оживленно говорил, что предел его желаний составляет богатый приход в соседнем уезде, а черный священник со строгим лицом, перебивая его, среди общего шума говорил с оттенком мечтательности о вороном жеребце.

Только о. Лев молчал.

Быстро истребив пирог, он уединенно беседовал со свиньей в шляпе. Но после слов о. Аркадия, содержавших, по-видимому, понятный для него намек, он резко отодвинул тарелку, отставил свинью и с угрюмой мрачностью сверлящим, сверкающим взглядом, уже не отрываясь, смотрел в лицо о. Аркадию. Матушка, в тревоге, пыталась отвлечь его от этого опасного созерцания, предлагая пирога, но он только отмахнулся, не взглянув на нее.

Но зато другие тянули тарелки к матушке.

– - И мне! И мне! Уж очень вкусно...

Матушка сияла.

Она была горда и счастлива, что пирог ее всем так нравится, только иногда, присматриваясь к лицам гостей, шептала.

– - Отчего же до сих пор нет счастливого?

Между тем разговор зашел вообще о счастливых людях и принял очень шумный характер. Каждый непременно хотел рассказать историю о счастливом человеке и потому все говорили враз, никто друг друга не слушал. Черный священник, мечтавший о вороном жеребце, подробно повествовал о знакомом помещике, у которого конский завод, в силу чего человек этот и являлся, по мнению священника, наисчастливейшим. Батюшка, с своей стороны, считал счастливцем некоего о. Стратоника из Белорецкого завода, ибо в приходе этом в праздники медную монету считают ведерками а серебра бывает так много, что счету его посвящается особый день в неделе. Недавно, по словам батюшки, о. Стратоник привез из города матушке в подарок шляпку в шестьдесят рублей.

– - Страусово перо!
– - кричал батюшка.

И в восторге хохотал, потирая руки.

– - А матушке шляпка не понравилась, она взяла да и села на нее... ха-ха! Сами судите, в каких люди капиталах живут.

Митрофаныч перебивал батюшку и пытался его уверить, что высшее счастье на земле -- быть дьяконом.

– - Наше дело дьячковское -- подчиненное, поповское же перед Богом и чиноначалием ответственное. Дьякон же на середке сидит, лицо священное, независимое и беззаботное...

Он закончил с пылом и воодушевлением.

– - Яко райская птица!

Над ним посмеивались.

– - А хочется быть дьяконом-то?

Он в ответ только засмеялся продолжительным беззвучным смехом, как бы затрясся с головы до ног, и занялся эйфелевой башней.

О. Аркадий вздохнул и, избегая смотреть на о. Льва, мечтательно прогудел.

– - Мне бы... только камилавку!

Батюшка хохотал.

– - Предел желаний?

– - Разумеется.

– - Счастливцем сделаешься?

– - Царю и пророку Давиду подобен буду!

Внезапно в этот момент над столом прозвучал резкий голос о. Льва.

– - И получишь камилавку, получишь! Такие получают...

Все беспокойно смолкли.

Матушка вспыхнула и испуганно смотрела на о. Льва, а батюшка заметался.

– - Друзья, друзья! Давайте-ка выпьем, вместе все... хором!

И он усиленно мигал о. Аркадию.

Но о. Аркадий делал вид, что не замечает его тайных знаков, он зло, насмешливо усмехался и гудел презрительно.

– - В архиерейской прихожей, что ли, справки наводил... или от архиерейского кучера узнал?

О. Лев отбросил стул и поднялся над столом, пылая мрачным гневом.