— Не будь такой наивной, Евик, — продолжая жевать, он расслабленно откинулся на спинку дивана и положил обутые в не первой свежести кроссовки ноги на столик около коробки с оставшейся пиццей, и я искренне порадовалась тому, что есть мне больше не хочется. — Земсков не отпустит тебя в любом случае. Даже если Лазарев его об этом на коленях умолять будет.

— Почему? — мой голос предательски дрогнул. Днем было гораздо проще сохранять присутствие духа и смелость, но сейчас они куда-то улетучились. — Он ведь сказал…

— Во-первых, он сказал, что ты просто поможешь ему в исполнении его плана и отпустить тебя не обещал. Во-вторых, у твоего адвоката был шанс обойтись малой кровью и уступить Олегу сразу после того, как мы во вторник ему тачку сожгли…

Лазареву сожгли машину. В тот самый вторник. Да уж, паршивый у него выдался день рождения. Вот почему он отправил Лэнд в ремонт, а Харриер взял в прокат. И тогда Дэн, видимо, решил, что расставание с ним убережет меня от опасности. Да оно, пожалуй, и уберегло бы, не будь я столь беспечна и самонадеянна. Сжала кулаки от негодования, слушая, как Матвей, блаженно растянувшийся на диване после выпивки и пиццы, продолжает:

— Ты знаешь, что Олег и Лазарев когда-то были друзьями? Давно, еще в подростковом возрасте, а потом их пути разошлись и один стал влиятельным бизнесменом с хорошими связями в криминальных кругах, а другой предпочел быть белым и пушистым адвокатом, слишком много о себе возомнившим.

— Это же он сломал Земскову ногу, — ухмыльнулся Ковбой и взял из коробки последний кусок пиццы, ничуть не брезгуя грязной обувью Соколова, лежащей от него в непосредственной близости. Откусил и продолжил с полным ртом: — Там такой перелом был, что коленную чашечку раздробило и кость из кусочков собирали. Олега отец в Корею на лечение отправлял, но даже там не смогли полностью вернуть подвижность, вот он и хромает теперь. Вряд ли он это забыл и с удовольствием отомстит Лазареву таким способом.

— Каким? — севшим голосом спросила я, догадываясь после его рассказа, что ничего хорошего меня не ждет и в лучшем случае мне, руководствуясь принципом «око за око» сломают ногу.

Матвей встал и неторопливо прошел к одному из ящиков с алкоголем, достал оттуда бутылку виски. С характерным бульканьем поболтав ее содержимое, вернулся к столику и уселся на скрипнувший под его весом диван.

— Он вряд ли оставит тебя в живых, — будничным тоном ответил Соколов, а я судорожно сглотнула, понимая всю серьезность произнесенной фразы и то, что это не было шуткой или способом меня запугать.

То, как просто он об этом сообщил, наводило на мысли, что для каждого из них убивать не в новинку и когда от Земскова поступит соответствующий приказ, они его выполнят, не раздумывая слишком долго.

— Тогда почему я еще жива?

— Ну, цыпа, ты ж юрист, разве не догадываешься? — поднял брови Ковбой.

Он дожевал пиццу и теперь с удовлетворением наблюдал, как Соколов неспешно разливает янтарную жидкость из бутылки в два прозрачных пластиковых стаканчика.

— Потому что любая ваша экспертиза покажет, посмертно от тела отрезали конечности или прижизненно. И в первом случае твой Лазарев вряд ли захочет помогать Олегу, — подсказал Матвей то, что мне, изучавшей когда-то судебную медицину, почему-то и в голову не пришло.

Интересно, Дэн тоже это понял? Или надеется, что отказ от помощи Безуглову позволит меня спасти?

Не став продолжать этот тяжелый разговор, я вернулась к окну и, усевшись на край подоконника, оперлась спиной о пластиковый откос. Долго невидящим взглядом смотрела в темноту, не понимая, что делать дальше. Я впервые оказалась в ситуации, в которой моя собственная жизнь от меня не зависела.

То, что информация о похищении исчезла из СМИ вовсе не означала, что меня не ищут. Я знала, что Лазарев будет искать меня. Задействует все свои возможности, чтобы найти. Только вот найдет ли? Земсков не дурак и скорее всего не хуже Дэна просчитал наперед все варианты.

Мотя и Ковбой до самого утра пили и о чем-то негромко разговаривали, но я не вслушивалась, посчитав, что и без того узнала более, чем достаточно. Слабая надежда на то, что они достигнут такой кондиции опьянения, что уснут, не оправдалась, потому что, когда начало светать, они оба уехали, а звонкий лязг захлопнувшейся за ними дверной решетки напомнил мне о том, что сбежать через нее не получится.

Долго размышляла о том, как вообще Дэн мог когда-то дружить с Земсковым, соотнеся это с тем периодом его жизни, о котором он рассказывал очень неохотно. Да и то, как спокойный и уравновешенный Лазарев мог в ярости сломать кому-то ногу, даже с моей неуемной фантазией представлялось слабо. Не то, чтобы мне было жалко Земскова. Учитывая все его злодеяния, ему и вторую ногу сломать бы не помешало.

Просто безупречный Лазарев, являвшийся всегда воплощением здравомыслия, сдержанности и терпения неожиданно открылся мне с другой, ранее неизвестной, стороны. Но он продолжал нравиться мне со всех сторон. И я ужасно скучала по нему, надеясь на то, что когда-нибудь мы все же еще увидимся.

В конце концов поймав себя на с каждой минутой нарастающем страхе и доведя самокопанием до слез, я так и уснула на подоконнике и не проснулась даже тогда, когда с каждым часом поднимающееся из-за сопок солнце стало пригревать своими теплыми лучами.