После чего мальчишкам досталось по медяку, а я захлопнула дверь кареты и вновь развалилась на диванчике. И пусть видеть себя со стороны не могла, но точно знала – глаза мечут молнии.

Вот, значит, как! Значит, преступница! Ладно, дорогой, я тебя услышала. И поверь – если нам вновь доведётся встретиться, ты за этот беспредел ответишь.

Желания подхватить саквояж и выскочить из кареты, чтобы затеряться в лабиринте улиц, не возникло. Во-первых, ночь была слишком утомительной, во-вторых, меня могли заметить и поймать если не стражники, то горожане. В-третьих, было совершенно ясно, что проверяют не только западные, но вообще все ворота, то есть выбор у меня невелик: либо пытаться прорваться здесь, либо остаться в столице на неопределённый срок и ждать прекращения проверок.

Учитывая настырность одного блондинчика, последнее не менее рискованно, нежели первое. Значит, нужно пробовать прорваться!

А вообще… Дан, зараза такая, везунчик. Ему прекрасно известно, что я метаморф, и тот факт, что стражники ищут леди «по описанию очень похожую на вас», то есть на меня в истинном обличье, – это тычок пальцем в небо. Почти то же самое, что с защитным куполом над поместьем. Вероятности, объективно говоря, ноль, а Дан пробует и угадывает. Вот как у него это получается, а?

Окружающую тишину вновь нарушило тихое, раздраженное шипение. Но через пару минут, когда карета дёрнулась и несильно, но всё-таки продвинулась вперёд, я шипеть перестала. Просто появилась идея, которая вполне могла сработать. И я поспешила воплотить её в жизнь…

В миг, когда дверца кареты распахнулась, а передо мной возник тощий стражник с какой-то бумагой в руке, я была готова. А ещё спокойна, доброжелательна и, как и положено молодой женщине, немного любопытна.

– Офицер? – осторожно, но с улыбкой окликнула я.

А тот мазнул взглядом по моему лицу, отвернулся, но тут же дёрнулся и вновь уставился на меня. Потом глянул на бумагу и крикнул в сторону:

– Тоди!

Ещё мгновение, и рядом с каретой нарисовался второй страж, помоложе.

Я, конечно, сообразила, к чему все эти телодвижения, но виду не подала. Спросила с прежней беспечной улыбкой:

– Что-то не в порядке?

Стражники переглянулись. Первый кивнул на зажатый в руке лист и сказал второму:

– Подходит.

А тот выпрямился и, одарив меня суровым взглядом, заявил:

– Будьте добры покинуть экипаж. Вы задержаны.

– А по какому поводу? – поинтересовалась я.

Вместо ответа мне зачитали «список примет»!

– Кожа белая, глаза зелёные, волосы чёрные длиной до пояса. Рост средний, фигура тонкая. Умопомрачительно красива. – А потом добавили: – Как видите, всё сходится. Поэтому будьте добры…

Притворное недоумение сменилось настоящим, и я невольно вытаращилась на облачённых в бордовые кители мужчин. Но быстро опомнилась – заулыбалась и кокетливо стрельнула глазками. А ещё поспешила уточнить:

– Вы поведёте меня в тюрьму?

– Нет, – буркнул первый стражник. – Вам надлежит пройти на пост и ждать.

– Чего ждать? – полюбопытствовала я.

Мужчины снова переглянулись и дружно, пусть и на мгновение, закатили глаза. Я же слегка напряглась…

– Вы принимаете меня за какую-то преступницу? – спросила невинно.

Ответом стало раздраженное:

– У нас приказ императора. Будьте добры покинуть экипаж и следовать за нами.

Любопытство никуда не делось, но продолжать разговор было опасно. А смысла упираться не имелось вовсе – ну какая женщина откажется проследовать с теми, кто признал её «умопомрачительно красивой»? Особенно с учётом того, что поведут не в тюрьму, а на пост?

Вот я и подчинилась! Подсунула одну руку под живот, привстала и с улыбкой сделала полшага к дверце.

И тут же услышала:

– Та-ак… Подождите!

Садиться на место не хотелось, но пришлось. Просто у меня не было возможности закрепить свой «большой срок беременности» под платьем, и едва я встала, он начал сползать.

Но стражники этот казус не заметили! Они обратили внимание лишь на пузо! И тут же, уже вместе, уставились в бумагу с приметами то ли преступницы, то ли невинной жертвы императорского произвола.

Потом не менее дружно вперили взгляды в саквояж, который стоял на сиденье и всё это время подло загораживал мой живот.

– Про беременность тут нет, – наконец, сказал первый.

– Но беременность очень яркая примета, – хмуро добавил второй. – И раз о ней не упомянуто…

В сердце вспыхнула искорка торжества, но радоваться я не спешила. Наоборот! Состроила обиженную мордашку, выдохнула:

– А глаза? А… – Я сдёрнула шляпку, хотя с цветом и длиной волос всё и без того ясно было. – А… а кожа?