– При-вет, – коснувшись пальцами щеки, нежно целует губы.

Так хорошо сразу становится. Если бы не Динка, которая после нашей ссоры перестала брать трубку, я бы расслабилась и утонула в нём на этот вечер. Очень хочется. Особенно после разговора с Давидом.

– Ты чего сопишь? – удерживая руль одной рукой, вторую Дарьял кладёт мне на колено. Приятное тепло с нотками предвкушения чего-то большего ползёт от его ладони по моему бедру выше.

Закрываю глаза, откинув голову на подголовник удобного сиденья.

– Устала…

И даже не лгу. Ноги в туфлях гудят. Хочется их снять, принять ванну, получить массаж. Мечты, которым сегодня точно не суждено сбыться.

Мы въезжаем в типовой двор, наполненный детским визгом, мявом кошаков, дерущихся где-то в палисаднике, лаем недовольного пса нашего соседа с третьего этажа. Подбираюсь, через лобовое всматриваюсь в детскую площадку, где обычно тусуется гоп-компания сестры. Никого нет, только мамы с маленькими детьми, да малышня постарше, класс второй, наверное. Моя во втором была лапочкой.

– Добрый вечер, – подхожу к местному «радио», – а вы Динку мою не видели?

– Были, – подтверждает одна из пожилых, но довольно милых женщин. – Полдня тут шумели под окнами, потом ушли. Пиво пили, – шёпотом говорит мне, – и ещё эту дрянь свою. Э-нер-ге-тики.

– Ясно, – вздыхаю.

– Пойдём, может она дома уже, – тянет за талию Дар.

– Может…

Но вряд ли.

Поднимаемся в нашу с Динкой двушку, оставшуюся от родителей. Конечно, сестры в ней нет! В комнате бардак. На стуле у письменного стола свалка из одежды. Кровать не застелена, учебники с тетрадями расползшейся в стороны горой валяются на столе.

Облокачиваюсь спиной на стену и ещё раз набираю эту заразу, но абонент теперь недоступен.

– Успокойся, – Дар подходит ближе, прижимается ко мне, целует в кончик носа, губы, – явится. До десяти у неё ещё есть время.

– До одиннадцати, – на автомате отвечаю ему. – С шестнадцати добавляют час.

– Тем более.

– Дар, она опять с этими придурками связалась. Я же просила…

– Разберёмся, – водит носом по моей щеке.

Чувствуя его мягкие губы на своей коже, немного расслабляюсь. Они скользят по линии челюсти, шее, снова к губам. Касаемся языками, и я позволяю себе улететь на несколько мгновений в эту заботливую нежность.

Он тянет меня в мою спальню, закрывает дверь, снова прижимает к стене. Ладонями поднимает юбку до талии. Рисует пальцами по бедру. Нежность превращается в горячую страсть.

Дар расстёгивает свою ширинку, пуговицу на штанах. Чувствую, как к бедру прижимается горячая крупная головка. Глаза закатываются сами. Он ласкает грудь прямо через блузку и тонкое бельё. Обхватив за ягодицы, поднимает выше по стене и опускает на свой член, осторожно растягивая и причиняя острое удовольствие.

Впиваюсь ногтями ему в плечи, обвиваю ногами выше бёдер. Мы хрипло дышим, жадно целуемся, пытаясь взять друг у друга всё, что недополучили утром и о чём думали днём.

– Я люблю тебя, – хрипло дышит Дарьял, глядя мне в глаза.

Отвечаю ему поцелуем, кусая губы, лаская языком.

– Какая ты у меня охуительная, Рина, – он двигается резче, становится больше внутри меня. Вдавливается сильнее, на всю длину, до лёгкой боли внизу живота и жара, который вот-вот вырвется и потечёт по венам.

Дарьял вдруг замедляется. Его пульсирующий в предоргазме член плавно выходит из меня. Сжимаю головку мышцами.

– Схх… ааа… кайф, – цедит он сквозь зубы.

Резко внутрь. Медленно назад.

– Ах… ммм… – со стоном смотрю ему в глаза. – Садист.

Смеётся.

Ещё один резкий рывок в меня, и Дар больше не останавливается. Кончаем почти одновременно. Внутренняя сторона бедра испачкана его спермой. Дар знает, что я пью таблетки, но в меня старается не кончать.

Осторожно ставит на пол, удерживая за талию. Целует в изгиб шеи. Надсадно дышим друг другу в губы.

– Переезжай ко мне, – просит он уже не в первый раз. – Чё мы, как школьники, по углам трахаемся, Рин? Я на всю ночь тебя хочу. Каждую ночь, и утро тоже. Чтобы ты рядом всегда была.

– Я рядом, Дар, – закрыв глаза, вожу пальцами по его коротко стриженному тёмному затылку.

– Ты же понимаешь, про что я.

– Понимаю, но пока нет. У меня Динка.

– Бля-а-а, – стонет он, утыкаясь лбом мне в плечо. – Я не знаю, что ли?! – злится.

– Дар, пожалуйста, не надо сейчас. Я не хочу ругаться.

– Не ругаюсь, – кусает меня за мочку уха. – Тихо бешусь.

Мы ещё немного тискаемся у стены. Он отпускает меня в душ, а сам занимается обещанным ужином.

Кусая губы, накручиваю на вилку пасту с мясным соусом. Вкусно, Дар умеет готовить. У нас такое могло бы быть чаще, наверное, но Динка не даст. У неё протест против всего хорошего в нашей жизни, против хорошего в моей. Она принимает Дарьяла, пока он на расстоянии: приходит, уходит, иногда ночует, дарит подарки, покупает еду.