На обед я сделала спагетти. Затем меня стали манить лежавшие на столе альбом и карандаши. Мне хотелось взять их в руки и на несколько часов выпасть из реальности. Но нечто мерзкое и надоедливое царапало мое нутро, кажется, это была совесть. Я взглянула в окно, на погибающий заброшенный сад, и поняла, что придется на время забыть про свои эгоистичные желания и помочь этому изнывающему клочку земли. Только жестокий, лишенный всякого милосердия человек, может смотреть на страдания живого существа. Вопреки мнению многих людей и религиозных сект я верю, что растения имеют душу. Возможно, отличную от человеческой, но все же имеют. И верю в то, что некоторые люди лишены ее, не по рождению, а в силу своего образа жизни. И они ходят по земле, как те надувные куклы, пока не лопнут, испуская воздух. И ничего от них не останется кроме зловонного запаха пустоты. Но с природой так не бывает, вы не встретите пустого и безликого цветка или дерева. Таким трагичным уделом наделены только люди.

Я вышла в сад. Начать нужно было с уборки полусгнившего яблочного ковра, вокруг которого сворами летали мухи и пчелы. Воздух был наполнен жужжанием и запахом гнили. Думаю, только Шиллера могла вдохновить такая атмосфера, у меня же она вызывала легкий приступ тошноты. Затем, мне следовало очистить клумбы от сорняков. Так уж у нас заведено: обычной траве рядом со сливками растительного мира, было не место. Наш глаз готов воспевать красоту, одаривать ее заботой и любовью. Мы укрываем от холодов розу, поливаем ее, если настала засуха, вдыхаем аромат ее цветов. Но, с тем же усердием, что мы охраняем розу, мы уничтожаем, то, что прикрывает прелесть ее цветения. Безжалостно мы обрываем одну жизнь, чтобы продлить другую. И снова и снова пробиваются сквозь яркие цветы их вечные безликие спутники. Быть может, чтобы ненароком, совсем случайно, получить взгляд полный восхищения и любви, причитающийся не им, но все же, в их сторону. А затем опять тяпка, по стеблю или корневищу, и безобразный вредитель больше не засоряет вид благоухающих клумб. Я должна была так поступить. Это оправданная жестокость, если конечно, такая имеет место быть.

Сгнившие яблоки нужно было вынести в лес, выбросить их в небольшой овраг за домом, цветы полить. И вот, мой сад уже не похож на умирающего пациента, он реанимирован и идет на поправку. Мне стоило позвонить матери и обрадовать ее этой новостью. Она гордилась бы, потому что знает, как я не люблю копаться в земле. Но я не стала. Взяла в руку телефон, с минуту смотрела на него, а затем положила обратно. Потому что знаю, что она бы начала плакать, а я этого не выношу. «Позвоню завтра»– решила я. Завтра.

У вас есть самое яркое и счастливое воспоминание из детства? Я говорю из детства, потому что только эти воспоминания могут быть наполнены поистине чистым восторгом, без примеси взрослых мыслей, суждений и оценок. Ребенок не способен различать уровни счастья, он отдается ему полностью, просто радостно открывает глаза и рот, и хватает его всей грудью, будто последний глоток воздуха. В такие моменты ребенок не думает «Я счастлив!», он просто принимает это как должное, как то, что может предложить ему Мир. Только взрослея, мы все чаще анализируем каждый момент своей жизни, и когда мы счастливы, мы непременно знаем это. И также знаем, что счастье пройдет, и мы вновь окажемся в тени плакучей ивы. Мы не даем счастью охватить нас, мы касаемся его и тут же отбегаем.

Я была ребенком, девочкой лет трех или четырех. Было лето, теплый солнечный день. Все мое воспоминание пропитано ярким, почти золотистым светом, таким мне запомнился этот день. Вокруг была зеленая трава, и в воздухе запах каких- то цветов и хвои. Мы с дедушкой и моим младшим братом подошли к малиннику, возле старого заброшенного дома. Малина оплела весь покосившийся забор. Мы начали срывать ягоды, такие сладкие и ароматные. Мы набивали ими рот, даже не задумываясь о том, что они могут быть испорченными. Мы делали так довольно часто, этот куст был обязательным пунктом на нашем маршруте. А потом мы шли к скверу. Уже приближаясь к нему, можно было уловить хвойный запах туи. А с краю стояло дерево, усыпанное белыми цветами, дедушка называл его чайным деревом, но я не уверена, насколько это правда. У его подножия, да и вообще по всему скверу мелькали белые пятнышки, с желтыми, почти как солнце головками. Они создавали такой контраст, что в глазах рябило, и голова начинала идти кругом. Дедушка сорвал один цветок и протянул мне. – Давайте, – сказал он, – нарвем маме букет.

И мы с братом, бегая по всему скверу, срывали эти ромашки, выискивая только самые лучшие и красивые. Затем мы стали разбавлять их и другими цветами, всеми, что нашли в нашем личном Эдеме. Закончив, наконец, собирать свои букеты, мы преисполненные желания готовы были вручить их маме. Но наш маршрут еще не был окончен, поэтому мы двинулись дальше. Я помню, как сильно сжимала этот букет, все время, поглядывая на него и боясь, что он завянет, так и не успев попасть в руки к получателю. Но мы шли дальше, дедушка, а следом и мы с братом, пытаясь не отставать. Пройдя все дома, мы вышли к конечной точке нашего путешествия. Это была небольшая зеленая поляна под открытым небом. Мы приходили сюда, чтобы посмотреть на лошадей. Их было две или три, они мирно стояли, склонив головы и пощипывая траву. Их шерсть переливалась и сверкала на солнце. А гривы немного неухоженные, запутанные ниспадали вниз по шее. Кажется, они не замечали нашего присутствия, а мы старались не спугнуть их. Но в этот день, день, который так сильно врезался в мою память, кое-что в этой картине изменилось. Я увидела, как из-за лошади появился маленький, слегка неуклюжий жеребенок. Сначала он спокойно двигался по поляне, а я уже как завороженная смотрела на него, открыв рот.

– Дедушка, смотри! – воскликнула я.

– Да, аккуратно. Не испугай.

Но меня уже ничто не могло остановить, я шла к нему навстречу, желая прикоснуться к его шерстке и гриве. Мой брат побежал за мной, уверена, он был очарован не меньше моего. И вот, когда я почти достигла своей цели, это маленькое существо, дернулось и поскакало, прячась за своей матерью. Дедушка засмеялся, а я как околдованная последовала за беглецом. Этот трусишка стоял возле кобылы и, кажется, вновь хотел сбежать. Но в тот момент, когда я почти на цыпочках подошла к нему, он все еще был там, поднял голову и смотрел на меня своими маленькими черными глазами. Ему было интересно, точно также как и я, он только начинал свой путь, полный энергии и любопытства. Я осторожно протянула руку и коснулась его носа. Я старалась быть спокойной, чтобы вновь не спугнуть его, но счастье и восторг переполняли меня изнутри. Затем мой брат, последовав моему примеру, тоже стал своей маленькой ручкой тянутьсяк лошади. Жеребенок стоял на месте, хотя его глаза время от времени пугливо смотрели на меня. Думаю, то, что он был рядом с матерью, вселяло в него уверенность и спокойствие. Через несколько секунд я ощутила, как моя другая рука дернулась, и я, выйдя из оцепенения, повернула свою голову. От моих белых ромашек остались лишь пара цветов и зеленые стебельки. Я смотрела на кобылу, аппетитно пережевывающую мой букет, а дедушка и брат уже заливались от смеха. Я растеряно смотрела то на лошадь, то на остатки букета, а затем тоже засмеялась. Изо рта лошади еще торчали белые цветы, но я не чувствовала печали или злости. Я была так рада прикоснуться к этому маленькому чуду природы, что потеря никакого букета не могла уничтожить во мне эту радость. Я скормила оставшуюся часть цветов лошади, решив, что ей они были нужнее, и, что, в конце концов, у нас все еще остался букет для мамы, который собрал мой брат. Наверно это был тот самый момент, когда я впервые почувствовала любовь к Природе. По крайней мере, тот, который я смогла запомнить. Это был момент моего счастья, тогда я этого не осознавала. Для маленькой меня это был просто день, такой же волшебный и интересный, как все остальные. Я хочу вновь ощутить это. Почувствовать легкость и желание жить, узнавать жизнь, вдохновляться ею, будто она древнегреческий омфал.

Я жила в своем домике на отшибе уже третий день, по утрам ходила на пробежку, правда больше не заходила так далеко в лес, днем убиралась в саду, затем под звуки Шуберта или Моцарта я располагалась под яблоней на покрывале и часами рисовала. Вечером пролистывала очередную книгу и спокойно засыпала. В город я так больше и не выбралась, хотя понимала, что жизнь в затворничестве не для меня. Три дня, а я уже соскучилась по человеческой речи и общению. Поэтому сегодня, решив игнорировать косые взгляды местных жителей, я все же вышла из своего маленького уютно мирка.