Слабость становилась всё сильнее, однако уступать я не собиралась. Резко вскинула голову, встретилась с Терентьевым взглядом.

– Как я тебе уже сказал, твоя дочь сейчас у меня, – проговорил он.

Я почувствовала, как при этих словах сердце забилось где-то в горле. Но слова были лишь одним из звеньев цепи, которая, я чувствовала, затягивается на моих руках, сковывая странным предчувствием.

Голос Демьяна звучал слишком ровно, что-то расчётливое, жёсткое слышалось в каждом слове, каждой букве. И глаза… Чернота казалась непроницаемой. Я не могла понять, чего мне ждать, и это только усиливало ощущение тревоги.

– Я могу решить все проблемы, – снова заговорил он. – И твои, и твоей дочери.

Сказав это, Терентьев умолк. Мне стало ясно, что он подвёл меня к краю. Он может… Может решить.

Поначалу я даже не поняла, что так сильно насторожило меня в этих его словах. И только спустя несколько секунд молчания до меня дошло: он сказал, что может решить. Может. И словно ударом недоговорённое – если захочет.

– И что я должна для этого сделать? – стараясь держать спину прямой, осведомилась я.

Мы опять смотрели друг на друга. Расстояние, разделяющее нас, не было больше нескольких метров. Слишком много и слишком мало одновременно. Ещё недавно этот мужчина держал меня за руку, целовал меня. Ещё недавно я, прижимаясь, плакала у него на груди от безысходности, от горького осознания потери, а теперь… Теперь он собирается выдвинуть мне условия, на которые я, чёрт возьми, должна буду согласиться, чтобы мою дочь не отправили в детский дом.

– Выйти за меня замуж, – всё так же спокойно сказал Демьян.

В голове зашумело ещё сильнее. Я понимала, что он сказал, понимала, что мне это не показалось, понимала… Я всё понимала, но не могла поверить, что это происходит со мной. Снова. Слишком… Слишком много всего за последние дни.

– Замуж? – переспросила я и всё-таки присела на край постели. Стоять не осталось сил. Не знаю, чего я ожидала от него и ожидала ли вообще чего-либо. Сама себе напоминала упавший в ручей сухой лист, уносимый куда-то потоком воды и не способный справиться с этим.

– Послушай меня, Дарина, – губы его сжались в тонкую линию, голос зазвучал ещё сдержаннее, как будто металл лишь слегка прикрыли бархатом. Шумно выдохнув через нос, он продолжил говорить, впечатывая в меня буквально каждое слово: – Собственного жилья, помимо квартиры матери, у тебя нет. Но я не думаю, что это самое лучшее место для того, чтобы растить дочь. Работы у тебя тоже нет.

Я посмотрела на него внимательнее. Взгляда он не отвёл – проговорил, глядя прямо в глаза:

– Я мог бы посодействовать в том, чтобы за тобой сохранили место в «Бархате», но делать этого не стану.

Вот тут слова пропали окончательно. Помощи его я не хотела, но… Помимо безвыходности, в которой я находилась, помимо ощущения, что со всех сторон на меня надвигаются отвесные скалы, было ещё что-то. Что-то личное, что-то, что сдавило сердце, что снова напомнило о себе внутренней болью.

– Я поняла тебя, – прошелестела я одними губами. Руки были холодными, пальцы не слушались. Гнев смешался с усталостью.

– Нет, не поняла, – ответил Демьян резче прежнего. – Твою дочь хотят забрать органы опеки и, Дарина, у них есть для этого весомые основания, – подойдя, он встал напротив меня. Крепко взял за локоть и заставил подняться. – Тебе это понятно? Тебе понятно, что ты здорово влипла, девочка?

Он вдруг дотронулся до моей скулы и сказал совсем тихо:

– Действительно сильно влипла, Дарина.

Сердце заколотилось ещё чаще, по телу пробежали мурашки. Я чувствовала его руку, вдыхала его запах, смотрела в глаза, и внутри меня происходило нечто непонятное, хаотичное. Гнев, усталость… Мне хотелось оттолкнуть его, закричать, чтобы он убирался. Решил шантажировать меня?! Получить то, что ему хочется любыми средствами? Но что дальше?

– А потом что, Демьян? – прямо спросила я. – Выйду я за тебя, а что дальше?

– Дальше, Дарина, твоей дочери не будет грозить детский дом, – он так и продолжал поглаживать мою скулу.

Я прикрыла глаза, понимая, что этими словами он размазал меня. Были ли у меня другие возможности? Может быть. Может быть и были, но… Я не видела их, а он бил наотмашь по самому больному. Ни дома, ни работы…

– Без моего участия ты можешь задержаться в следственном изоляторе, – обвёл ссадинку на губе и, взяв за подбородок, приподнял мою голову. – Я не угрожаю тебе. Твоя дочь будет в безопасности, это я тебе могу пообещать. Другое дело, что я не могу пообещать тебе, что органы опеки не захотят изъять её на то время, что ты будешь под следствием, – чуть сильнее сдавил мой подбородок. – Если тебе нужно время подумать, я дам тебе его. Ровно десять минут, девочка.