Я же не хотел её поцеловать?

Нет. Я вовсе не ждал того момента, когда её губы коснутся моих. Что за бред? Мне не тринадцать, чтобы загоняться подобной ерундой. Если я хочу поцеловать девушку – я беру всё в свои руки и целую, а не жду подходящего момента.

– Я думал, ты разделишь ужин со мной.

– Не хочется, ночь же уже.

– Сидишь на диете? После шести не ешь? – усмехаюсь. – Но тебе опасаться нечего. У тебя отличная фи.., – захлопываю наконец рот. Взгляд сползает с её сосредоточенного лица, устремляется к длинным и стройным ногам, – М-м… Я хотел сказать, что у тебя очень хорошее сложение.

Болван. Закапываю себя ещё глубже, заглядываясь на то, что ещё час назад меня не волновало. Что могло измениться за какой-то час? Как будто настройки сбились.

Против правил снова пробегаюсь по её вполне стройной фигуре, а затем силой мысли буквально вынуждаю себя больше так не делать. Стараться вообще на неё не смотреть, даже вскользь. К тому же не зря мне кажется, что я смущаю её не только присутствием, но и всем своим видом. Если я не возьму себя в руки, ещё немного – и её смущение достигнет невиданного размаха, а мне бы не хотелось падать в её глазах до сексуально озабоченного.

– Да какая там диета? – отмахивается она. – Просто не привыкла наедаться перед сном.

И правда. Я ведь припёрся, когда она уже сладко спала, и сейчас мешаю ей наслаждаться здоровым сном.

– Надь, так иди ложись спать, – стараюсь тактично избавить нас обоих от перенапряжения.

– Не уйду, пока не доешь! – строго проговаривает, имея наглости пригрозить мне пальцем. – Ешь! Стынет же!

Тягостно вздохнув, беру ложку и окунаю в сметану.

– Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Что-нибудь о себе. Должен же я быть уверенным в том, что ты не брачная аферистка, охотящаяся за состоянием мужчин. Не хотелось бы проснуться со спущенными штанами и выпотрошенными карманами.

Что я несу?

– Я вовсе не… – нахохлившись, мотает головой.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, – кусок хлеба встаёт поперёк горла.

– Подожди, ты планируешь остаться здесь? – послышались волнительные нотки в голосе.

– Да, или ты против?

– Как я могу быть против? Ты же здесь хозяин.

Тоже верно. Без зазрения совести могу остаться у себя же дома и пускай, что за стенкой спит едва знакомая девушка.

– Ну? Так ты расскажешь мне о себе? Или мне придётся клещами вытягивать из тебя? – напористо задаю вопрос, а следом отправляю первую ложку с супом в рот и тут же мычу в удовольствии.

До чего же вкусно.

– Да рассказывать особо нечего, – с печалью отзывается, забросив ноги на подоконник. – Недавно мне исполнилось двадцать. Закончила школу, думала, поступать в универ, но решила, что время ещё не пришло.

– Почему это не пришло? Ты же теряешь время.

Склонив голову, Надя кладёт подбородок на свои колени. Делает вид, будто вычищает катышки с пижамы. Должно быть, для неё это больная тема, о которой она не желает распространяться и уж тем более делиться с человеком, который ей неприятен.

Уже хотел было перевести разговор в другое русло, но она вдруг поднимает голову и нарушает затянувшееся молчание:

– Да потому, что родители хотят, чтобы я пошла учиться на бухгалтера. Они даже выделили деньги на тот случай, если я не смогу пробиться на бюджет.

– Но? – в ожидании продолжения я перестаю жевать.

– А я не хочу становиться бухгалтером. Все эти счета, дебет с кредитом, сальдо! Да лопни мои глазоньки! Это же не моё! – возмущается Надя, сморщив носик.

С силой сжимает свои маленькие кулачки, точно своей неистовой тирадой желает кому-то что-то доказать. Явно не мне, потому что я как никто другой могу понять её негодование. В своё время мои родители так же выступали против дальнейшей спортивной карьеры. Отец желал… Нет, он требовал, чтобы я пошёл по его стопам. Они мечтали увидеть во мне хорошего управленца, но я был непоколебим. И нисколько не жалею о своём решении.

– В таком случае кем же ты хочешь быть?

Надя расплывается в мечтательной улыбке.

– Я мечтаю связать свою жизнь со сценой. Только на сцене я ощущаю себя на своём месте, только под лучами софитов я могу быть собой. А если не получится со сценой, я хотела бы открыть небольшую школу народного танца и обучать в ней детишек. Это у меня в крови.

– Любишь детей?

– Ты просто не представляешь, насколько сильно! – восклицает, что трудно ей не поверить. – Ровно так же, как и сцену! Или даже больше! – но тут её вдохновение угасает прямо на глазах. Плечи, равно как и уголки губ никнут, взгляд уже опущен в пол. – Но всё пойдёт псу под хвост. Профессиональной сцены мне не видать, как своих ушей, а на энтузиазме далеко не уедешь. Да и чтобы детишек обучать, нужно иметь хорошее образование, на которое я не в силах заработать. Пропади оно пропадом!