Я приняла его. Открывала шею для поцелуев, которые он щедро дарил мне. Не прикрывалась руками от его глаз, хотя в первые минуты хотелось… Мне казалось, что будет сложнее, но Алекс смог добиться того, что я расслабилась в его руках, насколько это возможно.

Он не обделил меня лаской. Даже казалось, что принести удовольствие мне для него важнее, чем себе, и он принёс его… Много удовольствия.

Могла ли я ожидать от него, а главное, от самой себя такого отклика? Нет, я и не представляла себе, что когда-то окажусь в постели с совсем другим мужчиной, буду при этом замужем и что получу такое наслаждение от его умелых ласк.

Он не оставил на мне ни единого участка кожи, который не ощутил бы на себе терпкие поцелуи вперемешку с колкой щетиной, которая в моменты страсти особенно впивалась в мою кожу, который не ощутил бы, как его язык обжигает меня, отметив все родинки на моём теле его кончиком…

Мы оба получили удовольствие. Взаимное и, наверное, ещё более острое из-за запретности и неправильности ситуации.

А теперь, когда всё закончилось, и я сидела на кровати, прикрывшись простыней и обняв свои колени, а он лежал рядом на соседней подушке и смотрел на меня, тоже едва прикрытый пледом, я испытывала характерную ломоту в теле, а ещё – сожаление и стыд. Я жалела, что пошла на это, хоть мне и было неожиданно хорошо. От этого ещё более стыдно. Щёки так и жёг беспощадный румянец.

– Лёш, – позвала я его, ощущая, как побаливают стёртые его страстью и щетиной губы.

– Что? – ответил он, продолжая оглаживать моё тело, словно ему было мало этой ночи.

– Я хочу домой.

– И?

– Ты порвал мою юбку.

– Прости.

– Как я поеду домой?

– Оставайся здесь, – пожал он плечами. – Утром я поеду к следователю и куплю тебе новую юбку.

– Ты специально это сделал?

– Что?

– Порвал мою юбку.

– Нет.

– Врёшь…

– Может быть, – хмыкнул он, довольный как стадо слонов. – Оставайся, куда ты поедешь в ночь?

– Я не хочу.

– Тогда можешь поехать в трусах, – заявил он.

Да уж, не ехать же мне, завернувшись в простынь? Видимо, всё же придётся остаться до утра.

Недовольно посмотрела на него. Гад такой. Специально ведь выломал замок, чтобы я уехать не могла.

– Только я не хочу спать в этой комнате.

– А смысла нет идти тебе в другую.

– Почему?

– Я приду и туда.

– Зачем? Я спать хочу, – начала злиться я.

– Перехочешь. А я хочу ещё.

Он снова стал подминать меня под себя, сжимая своими горячими лапами от души.

Мне в самом деле не уехать отсюда до самого рассвета – он просто меня не отпустит, пока не наиграется.

– Ты поможешь? – решила уточнить я, чтобы хотя бы быть уверенной, за что на всё это иду.

– Да, – ответил он. – Я же дал слово. Завтра я заберу заявление.

– И попроси его оставить меня в покое, – сказала я, уклоняясь от его поцелуев. – Скажи, а приставания ко мне и приглашение отработать в гостинице у дороги, где собираются все дешевые подстилки и дальнобойщики, свободу Паши – это твоя идея или его?

Алекс резко сел на кровати и сосредоточил на мне внимательный взгляд.

– Что ты сказала?

– Переспать мне с ним предлагал, если у меня нет денег, чтобы Пашу выкупить. Угрожал посадить и меня, оставить ребёнка сиротой, если я не приеду к нему сегодня вечером. Вот я и спрашиваю – идея твоя или нет?

– Он прикасался к тебе?

– Нет, но был очень настойчив на словах.

Кажется, это идея не Лёши… Он грубо выругался, сузил свои тёмные глаза и плотно сжал губы. Судя по потяжелевшему взгляду Северова, жить Толе осталось недолго.

***

АЛЕКС.

Я лежал рядом с ней в постели. Мы порядком устали, но чувства насыщения я почему-то так и не получил. Только раззадорился ещё больше… думал, что когда получу то, что давно хочу, меня отпустит, но всё оказалось с точностью до наоборот.

Теперь я знаю, какая на вкус эта рыженькая малышка с нереальными изумрудными глазами, которыми она может вить из меня верёвки.

Никто не может больше. Ни один человек на земле не способен сотворить со мной то, что делает она. За один взгляд зелёных глаз я, кажется, готов продать душу дьяволу. Только она об этом даже не догадывается… Пока что.

Какая же она обалденная…

Я ощущаю пальцами её тепло, вижу её так близко, что кружится голова, могу целовать эти вкусные пухлые губы, о которых так долго мечтал, и не могу сам в это поверить.

Она.

Моя.

Я.

Буду.

Её.

Любить.

Смотрела на меня словно испуганная косуля.

Да зря боишься, глупая, я не стану тебя обижать.

Тебе ведь всё понравилось. Это было очевидно. Моя ласка пришлась кисоньке по вкусу…

Лгунишка красивая. Засранка желанная.