— Баба? — невозмутимость разведчика дала трещину.

— Эта баба всем бабам баба! — многозначительно поднял я указательный палец, — чтобы волосок с головы…ну вы меня поняли.

— Пётр Михайлович, а как выглядит объект? Это я на предмет того, вдруг она без формы будет? — задал вполне уместные вопросы Родин. А Вергелес не догадался.

— Молодец, Сёма! Шерман выше среднего роста, темноволосая, может быть одета в форму унтер-офицера вермахта. Дядя её, Иоганн Вильчек. Низенький, толстый, волосы реденькие с проплешиной. Ходит в костюме с золотым значком НСДАП. Круглый такой, со свастикой. Не ошибётесь.

— Так точно, товарищ Теличко, — вполголоса хором ответили Сергей и Семён.

— Всё, братцы. Вот с этой минуты точно, ни слова по-русски. Работаем быстро и аккуратно. У нас нет цели устраивать здесь маленькую войну. Но если надо…

— Яволь, герр обер-лейтенант, — прищёлкнул каблуками Вергелес, открывая мне дверь кабины.

Стучать не пришлось — дверцу в воротах открыл шофёр с озабоченной миной на лице. Он стрельнул глазами в спину спешащего ко второму грузовику унтер-офицера. Я не дал ему и секунды собраться с мыслями.

— Хайль Геринг! Я обер-лейтенант Вагнер. Абвер-команда сто один, тревога! Массовый побег заключённых. Где господин Вильчек? Меня послал гауптман Кригер.

— Хайль Геринг, герр лейтенант! — от неожиданного напора водитель вскинул руку с зажатой в ладони промасленной тряпкой. И тут же, осознав свою оплошность, побледнел и залепетал: «Господин в доме…собирается на службу…я…»

— Отлично. И подготовь машину. На разрез прибыло начальство из Дрездена. Офицеры гестапо. Поторопись! — услышав слово «гестапо» шофёр дёрнулся, как от удара током и засеменил к открытому капоту, нервно теребя в руках замасленную ветошь, — Гефрайтер, за мной! — и мы зашагали к входной двери, которая была уже предупредительно открыта пожилой горничной в накрахмаленном фартуке и белоснежном чепце.

В небольшой холл навстречу нам вышел сам Вильчек. Господин изволил завтракать — за верхний отворот клетчатого жилета, едва сходившегося на внушительном животе инженера, была заткнута белоснежная салфетка.

— С кем имею честь? — в голосе его смешалось недовольство и настороженность.

— Обер-лейтенант Вагнер, господин Вильчек. По приказу гауптмана Кригера. Чрезвычайная ситуация. Мы могли бы пройти в дом? — я взглядом указал на горничную, недвусмысленно намекая на лишние уши.

— Прошу, — произнёс, словно выплюнул слово, Вильчек, указав на распахнутые двери соседней комнаты. Семён двигался за мной как приклеенный, умудряясь сохранять выправку даже в движении.

Мы вошли в гостиную, где был накрыт стол для завтрака, и моё сердце наполнилось торжеством. Фройляйн Шерман сидела спиной к окну. Видимо, наш визит застал семейство в самом разгаре завтрака. Астрид была одета в строгое чёрное платье под горло с серебряной брошью на левой стороне груди. Странный наряд для завтрака, ну да мне до лампочки.

Вильчек встал у своего стула, опершись на спинку ладонями и всем своим видом показывая, что требует от меня объяснений. Я постарался его не разочаровать, продолжая нести чушь про массовые бунты заключённых в Цайтхайне и Мюльберге. И о том, что я послан гауптманом с отрядом для усиления охраны угольного разреза, так как мы получили сведения о связи заговорщиков с местными военнопленными.

— Да, мне звонили час назад из Мюльберга. Связи с администрацией Цайтхайна нет. И мы ждём прибытия дополнительной роты охраны из Дрездена, а также специальной ягдкоманды. Я приказал остановить работы и не выпускать заключённых из бараков до их приезда и завершения спецпроверки, — Вильчек, произнося свой монолог, продолжал сверлить меня подозрительным взглядом.

Вот же волчара битый, не доверяет. Или он просто зол на лейтенанта, прервавшего его завтрак? Ну а мне-то его доверие, как зайцу стоп-сигнал. Жжение кожи предплечья после того, как я приблизился к Шерман, встав между ней и Вильчеком стало лишним подтверждением: я вступил в непосредственный контакт с объектом.

В следующее несколько мгновений одновременно произошли два, нет, даже три события.

Астрид, слушавшая наш разговор со слегка опущенной головой, неожиданно выбросила руку из-под стола в мою сторону. Блеснула воронённый ствол пистолета. Твою ж мать…

— Алярм! — заорал толстяк Иоганн.

То ли от его крика, то ли уже от наработанного в лагере автоматизма я провалился в ускоренный режим одновременно с выстрелом, который Шерман осуществила без всякого предупреждения. Не знаю, что насторожило в нас фройляйн, но нужно отдать должное её интуиции, сработала она почти на опережение. И обычный человек уже лежал бы с дыркой в виске.

Я же лишь почувствовал небольшое жжение кожи лба и отметил завихрившиеся потоки воздуха прямо перед своим лицом.

Боясь навредить объекту, я одновременно с перехватом запястья Шерман вновь вернулся в режим реального времени. По ушам ударили звуки двойного выстрела. Во время борьбы мы задели скатерть и сдёрнули со стола и всё великолепие сервировки, остаток завтрака оказались на великолепном персидском ковре, устилавшем пол гостиной.

В глаза мне бросилось лицо Вильчека, залитое кровью и его мелко подрагивающая нога в кожаной туфле.