В моем кабинете на первом этаже было уютно и тепло. За соседним столом сидела рыжая веселая Лидочка, генеральская жена – коллега и подруга. Увидев нашу компанию, сделала большие глаза, многозначительно поздоровалась. И была в этом и женская солидарность и понимание того, что дома у меня есть еще один муж – молодой и красивый. А букет уж больно хорош, ребенок боек, и ситуация эта ей очень-очень нравится. Знай наших – разошлись лет пять назад, а цветочки при встрече все еще присутствуют! И я, понимая, что до сих пор имею над «бывшим» власть, озорно улыбнулась ей в ответ.

Пристроив на вешалке пальто, села за стол. Ромка тут же принялся запускать подаренную отцом машинку, розы, источая аромат, лежали поверх каких-то бумаг, а мы вели неторопливый разговор:

– Ты как, все еще один? У вас там, наверное, очень холодно?– допытывалась я, а в ответ слышала:

– Каким смышленым мальчиком растет сынок! Куда собирается поступать после школы дочка? – словом, говорили ни о чем – и говорили обо всем. У нас было двое детей и семнадцатилетнее общее студенческо-комсомольское прошлое.

Муж просто не имел права не стать тем, кем стал, имея такую выучку и опыт комсомольской работы. Он был и в своем северном городе на высоте, прилично одет, а что смущен, так то совсем немного. Растерянность быстро прошла, и он опять смотрел слегка свысока, в меру нагло и давал это понять мне и Лидочке – мол, я-то председатель горисполкома, не то, что вы – мелкие инструкторишки – так и читалось в его синих надменных глазах. Впрочем, в них всегда таилась какая-нибудь каверза…

Мы с Лидочкой это хорошо понимали и только переглядывались. Я и не думала противиться, воспринимая его превосходство как должное, но кому-то свыше в этом «натюрморте» что-то не понравилось, и он решил подправить расстановку сил. В окне, в серой пелене дождя, возникли три красных тюльпана, а над ними радостная улыбка моего второго мужа – Сашки. Тот весело помахал рукой и исчез из виду с тем, чтобы тут же появиться в дверях. Мокрый с ног до головы, он был довольно хорош собой – высокий, светловолосый, а главное юный – лет на десять моложе меня, а значит и «первого», который при виде этой сцены слегка «прибалдел» и кажется, не понимал как вести себя дальше.

Не знал, как быть и Сашка – он продолжал улыбаться, обозревая пышный букет роз на моем столе, сравнивал его с тем, что был в его руках, и сравнение было явно не в его пользу. Пауза затягивалась…

Однако Сашке удалось «вынырнуть» из неё первым, «сохранив лицо»:

– Дорогая, жду тебя дома, – быстро проникшись ситуацией, слегка грассируя, промурлыкал он – он вообще к жизни относился легко – и вышел, закрыв за собой дверь.

…Да не был Сашка лучше, просто одной трудно было растить детей, от сумок с продуктами отрывались руки, а по вечерам накатывала такая тоска – хоть волком вой – эх, молодость, молодость! Он был настойчив, и когда я, наконец, уступила, восторженно сказал:

– Теперь мы поженимся, да-да, обязательно поженимся!..

Сашка мне нравился. Нет, я его не любила – любовь, это совсем другое – он просто был удобен рядом, о чем впрочем, хорошо знал.

Выскочив в коридор, мы с Лидочкой от души повеселились над этой пикантной ситуацией, потом быстро «сделали лицо» и вернулись в кабинет, где сын с отцом уже собирались уходить – в кино или в гости – у них сегодня было много дел. Непогода на улице развеялась, засветило солнышко, день заканчивался чудесно.

Мы с подружкой еще долго обсуждали произошедшее, хихикая и изображая всё в лицах, но так и не поняли, что же было круче – нагловатая зрелая самоуверенность, впрочем, имеющая под собой почву, или телячий восторг молодости?

А букеты были хороши оба…

***

Тем временем поезд остановился на станции Унгены.

Здесь задержимся на два часа – под составом меняют колеса. Светлана попыталась выйти из вагона – ей очень хотелось посмотреть, как это делается, но пьяненький сосед из первого купе предупредил:

– А виза ихняя есть? Хочешь платить штраф – иди! – и она попятилась обратно.

Состав уже расцепили на отдельные вагоны, и шумный подъемник стал по одному поднимать их вместе с пассажирами вверх. Затрещали – заскрипели стены, забренчали какие-то железки, по коридору пробежал рабочий. Другой пролез вниз, пару раз стукнул по колесной тяге молотком, по-русски помянул чью-то матерь, собрал выпавшие вагонные «шпильки». Вновь загромыхал подъемник, опуская вагон…

Ах да, про колеса-то и забыли! Подняли опять, повыше, потом за окном проехал огромный мостовой подъемный кран, заработала лебедка, задвигая другие пары колес. Делов-то! Поехали…

Мы отправились из тамбура в свое купе. В коридоре радушный сосед загородил дорогу:

– Заходите на огонек!

Но, увидев на его столике остатки пиршества и грязные стаканы, мы решили не искушать судьбу: