Дэвон проводил меня к такси до «Мадам Хаос», а потом ждал вместе со мной, пока водитель десять минут ездил кругами в попытке нас найти и рассыпался в извинениях, объясняя, что только что переехал в Бостон из Нью-Йорка.

Такси остановилось перед нами, и Дэвон, комично заглянув в окно, велел водителю ехать предельно медленно, поскольку его жена беременна и страдает от приступов тошноты, что только вызвало у меня новый рвотный позыв от возбуждения и ужаса.

Дэвон снова выпрямился в полный рост и ласково погладил меня по подбородку. Жест получился таким нежным, таким мягким, что у меня по спине побежала дрожь, а кожу начало покалывать. Он наклонился, и меня окутал его запах. Пряный и мрачный. Запах, за которым я привыкла стремиться каждый раз, когда он покидал мой кабинет или постель.

Я внезапно осознала, что любуюсь чертами его лица. Пальцы так и чесались от желания прикоснуться к нему. Мысль о том, что во мне часть его ДНК, будоражила так, как ни одна клубная тусовка за все тридцать лет моей жизни.

Он наклонил голову набок, и на миг я подумала, что он меня поцелует. Тяготея к нему, как мотылек на пламя, я встала на цыпочки и разомкнула губы. Дэвон подался вперед, окутывая меня своим телом. Сердце бешено заколотилось в груди.

Это происходит.

Мы нарушаем правила.

Оказавшись в нескольких сантиметрах позади меня, Дэвон протянул руку мне за плечо, открыл дверь машины и отошел в сторону, чтобы я могла сесть.

Вот же гребаная стыдобища.

Я чуть не присосалась к нему в жадном поцелуе, а он всего-навсего хотел помочь мне сесть в такси.

– Хорошего дня, Эммабелль. – Он отступил еще на шаг с чертовски невозмутимым и сдержанным видом.

– Ага! – Мой голос сорвался. Привет, тринадцатилетняя Белль. – Тебе тоже.

Всю дорогу до работы я напоминала себе о том, что виновата сама. Я хотела держать его на расстоянии. Интрижки с мужчиной постарше имеют свою цену, и однажды я уже дорого заплатила.

«Так все и начинается, – распалялась я, обрубая зерна надежды, которые укоренились во мне. – Мило и ненавязчиво. Сплошное веселье и забавы, пока он не разрушит твою жизнь».

Но меня больше никто не уничтожит.

Тогда я вспомнила одну из цитат, висящих на стене в моей квартире.

«Ничего страшного.

Просто ты забыла, кто ты такая.

С возвращением».

Я прибыл на английскую землю примерно через двадцать минут после того, как Гарри Тиндалл, адвокат моего отца, вернулся из отпуска.

Я оставил Мечту с тяжелым сердцем. Не потому, что стану по ней скучать (хотя, как ни прискорбно, подозреваю, что так и будет), но еще и потому, что она, похоже, умела мастерски ввязываться в неприятности.

Утешало лишь то, что я принял меры для ее безопасности. Во всяком случае, насколько это было возможно.

К тому же я не планировал пробыть в Англии дольше нескольких часов.

Оглашение завещания проходило в кабинете Тиндалла в Найтсбридже. Формальный вопрос, который должны были уладить еще на той неделе, когда скончался мой отец. Пожалуй, лучше поздно, чем никогда.

Меня удивило, что моя мать и Сесилия, которые вроде бы стеснены в средствах, не выразили никакого недовольства в связи с тем, что пришлось ждать возвращения Гарри из отпуска. С другой стороны, я отправлял им деньги и раз в два дня звонил маме, чтобы убедиться, что у нее все хорошо.

Я прибыл в кабинет Гарри, не сменив рабочий костюм. Урсула, Сеси и Дрю уже сидели перед столом Тиндалла.

– Он должен подойти с минуты на минуту, – сообщила его секретарша.

Похожая на Джоан женщина в строгом твидовом костюме принесла закуски и напитки. Дрю набросился на поднос с выпечкой и свежим кофе, когда она еще даже не успела поставить его на массивный стол для совещаний.

Мама крепко меня обняла.

– Рада тебя видеть, Дэвви.

– Взаимно, мамуля.

– Как там поживает эта женщина?

«Этой женщиной» была Эммабелль, и, сколько бы я ни обижался на нее за то, что не желала скакать на мне, как на необъезженном коне, все же не мог отказаться от удовольствия, которое испытывал, когда мы проводили время вместе.

– У Белль все хорошо, спасибо.

– Не могу поверить, что ты станешь отцом. – Сесилия бросилась ко мне и заключила в крепкие объятия.

– А я могу. Пришло время произвести на свет наследника. Если смерть Эдвина о чем-то нам и напомнила, так это о том, как важно иметь того, кому можно оставить свое наследие.