— Ёпта, коли быстрее!

Задумка была простая, как пять копеек. Героически преследовавший бандитов оперативник Чумбин напоролся на засаду и был ранен. Доказательства налицо, точнее, на плече. Кровища, бинт, хорошая доза промедола, больничка и некоторое время для отдыха в домашних условиях. Никто и не подумает на него насчет его связи с явной диверсией и саботажем. Взрыв в арсенале службы безопасности, а также уничтожение внутренней тюрьмы точно станет поводом для расследования кого-то из столичной креатуры. Но, судя по всему, в этот раз никого не пришлют. Скажут самим разбираться. Если уж на подрыв очень важного товарного состава никого не прибыло, то с обычным нарушением техники безопасности разбираться никто и вовсе не будет. Так что Гриша будет вне подозрений, а с ним и те, кто частенько с полицейским контактировал.

Есть отличная поговорка, что былинка может сломать хребет верблюду. Так и в данном случае, постоянные потери личного состава армии ЕС и многочисленного корпуса наемников сделали свое дело. Людей, а главное, специалистов стало внезапно остро не хватат везде. Былая надежда на местный квалифицированный персонал довольно быстро спарилась. Часть грамотного и готового сотрудничать населения выехало в цивилизованные страны еще до событий. Оставшиеся получили свою долю пиздюлин от боевых действий и резко сократились в числе. И далеко не все из них жаждали работать на оккупантов. Скорее наоборот. Европейцев безмерно удивляло количество так называемых «ватников» среди, казалось бы образованной и продвинутой прослойки русских.

Зачем и почему? На это у них не оказалось готового ответа.

— Подлечил Гришу?

Прапор не понял юмора и бросил на Солдата весьма выразительный взгляд. На другого бы страшная одноглазая образина может быть и подействовала, но Виктор с безмятежным видом откупорил банку с импортным пивом и сел рядом с буржуйкой. С утра подул северо-западный ветерок и стало ощутимо холодно. Скоро зима со всеми её проблемами и недостатками. Первая их послевоенная зима.

— Ты особо не налегай, завтра нам еще работать.

— Так я с закусью!

Солдат достал из кармана упаковку острой колбаски. Выменял у болгар на местную самогонку. Обитатели Балкан отчего-то обожали именно её. Прапор уставился одним глазом на колбасу и задумался:

— Что с братушками делать будем?

— Чего-чего? Под нож.

— А не жалко?

— Нас они много пожалели? Нас никому не жаль. Это мы всем должны, — безапелляционно заявил Виктор. Ему разговор резко перестал нравиться. — Прапор, если ты сомневаешься, на фих людей подставляешь?

— Да не сомневаюсь я, — вздохнул бывший прапорщик русской армии. — Только как мы потом со всем этим жить будем?

— Раньше надо было думать! — отрезал Солдат и потянулся к банке. — Это вот мелкоте, — он кивнул в сторону спящих в углу гаража мальчишек, — еще пожить надо, а мы все равно отрезанный ломоть. Я даже детей заводить не собираюсь.

Прапор подкинул дровишек, посмотрел на огонь и веско заявил:

— Зря ты так. Детишек нам как раз много сделать надо будет. И воспитать, и поднять их, и страну новую оставить им в наследство. Мир уже не получится. Нет для нас больше мира.

— Ты что такое имеешь ввиду? — покосился на товарища Виктор.

— Ты прав. Нас им не жалко, но с этих пор нам не жаль и их. Выгоним всю эту нечисть со своей земли и потребуем ответ. Всех, кто науськивал, командовал, промывал мозги пропагандой, заставим ответить. На этот раз никто не уйдет обиженным.

Солдат подозрительно посмотрел на Прапора, затем осторожно спросил:

— Ты что-то знаешь?

— Слухи подтвердились, Витя. Вся верхушка Еврокомиссия была взорвана в самолете над Балтийским морем. Евры вопят, истерят, но ничего поделать не могут.

— А взорванная французская атомная станция?

— Этот лихо раскрученный фейк? Ну он себя оправдал. Сотни тысяч людей побежали без оглядки, много погибло, они все теперь до чертиков боятся нашей мести. И это лишь начало.

Виктор задумчиво смотрел на огонь.

— Почему мы раньше так не поступали? Отступали и отступали в ответ на все их требования.

— Не посмели начать честную и справедливую полемику, боялись прослыть нецивилизованными.

— Так и так нас не считают цивильными. Варвары мы с раскосыми очами!

— Да нет, Витёк, цивилизация у нас есть, но своя собственная. И если это кому-то там было непонятно, то это как раз их проблемы. Вместо вдумчивого изучения они всегда пользовались давно устаревшими данными.

— НаверноеЮ мы здорово походили на них, потому и вызывали отторжение?

Прапор повернулся ко мне, его глаз сверкнул багрянцем.

— Сечешь поляну.

— Хм, а ты думал я тупой? Почитывал в госпитале книжки.

— Эх, раньше надо было читать.

— Раньше мы в «Доту» рубились.