– Видишь ли, - сказала Габи в тот первый их день на новой родине, - у нас с Трисом есть деньги. Мы бы вас, в любом случае, не обидели, и, разумеется, не обидим даже при том, что у всех вас есть уже свои средства. Но я тебя понимаю, чувство собственного достоинствам не продается и не покупается, и взаймы не дается…

Фразу она не завершила, позволив Акиньшиной додумывать ее в меру своей испорченности. Однако молчание не затянулось.

– За него можно и убить, - довольно жестко сформулировала Э клана Мишельер свое отношение к таким понятиям, как честь, гордость и то самое чувство собственного достоинства.

Этот разговор не был первым для них и не стал последним, потому что еще в замке Сковьи стало очевидно, что Габриэлла готовит ее к какой-то особой роли. Вероника, что называется, и глазом моргнуть не успела, а уже говорила на франкском, окситанском и алеманнском языках. Три языка! Три, Карл! И все это за каких-то жалких пять или шесть дней. И добро бы речь шла только об языках! Пользуясь своим невероятным Даром, за неделю или чуть больше Габи превратила ее в настоящую франкскую аристократку. Уже позже, на четвертый день пребывания в империи, Вероника попробовала совершить вместе с подругой небольшую конную прогулку. И, что вы думаете? Взлетела в седло так, как никогда не умела прежде, и устроила такой конкур с выездкой[13], что могла бы запросто взять приз на Роял Аскот, Эпсомском дерби или Гранд Нейшнл. Невероятный результат! Но что гораздо важнее всех этих фокстротов, кувертов[14] и правильных титулований, Вероника Акиньшина стала настоящим магом. Вернее, магессой, как принято говорить в империи франков. И дело не только в том, что здесь, в этом Мире, Магии так много, что девушка впервые «вздохнула полной грудью» и «дышит теперь – не надышится». Всего за несколько дней Габриэлла научила ее колдовать по-настоящему.

Нет, ей, конечно, еще учиться и учиться, ведь правильный маг, по любому, учится и совершенствуется всю свою жизнь. Но уже на первых тренировках в подвалах палаццо Коро и на полигоне в Сент-Фартунате, она опробовала и «Дротик Роты[15]», и Flurry mortiferum, «Кулак Борея» и «Зеркало Лигейи»[16], и много чего еще. Теперь это было ее знание, ее навыки и умения, ее личный арсенал, в котором чего только не было. Атакующие заклинания такие, как «Слезы дракона», «Горячие угли» и «Ледяные стрелы», защитные – как воздушный «Экю» и огненный «Скутум»[17], диагностические – как «Взгляд Асклепия» и лечебные – как «Рука Гигеи», хирургические – как «Скальпель Махаона» и усыпляющие - как «Дуновение Гипноса» [18]. Всему этому научила ее Габриэлла, она же создала из нескромной гражданки России Вероники Акиньшиной еще более нескромную подданную Франконии виконтессу Берунико де Габардан де Парлебоск из Гаскони. Ну, и как, скажите на милость, не влюбиться в такую женщину?

Вообще-то, Вероника всегда думала, что она стрейт[19]. Ей нравились мальчики и она лет с шестнадцати не отказывала себе в удовольствии переспать с каким-нибудь симпатичным «мужчинкой». На женщин ее, вроде бы, никогда не тянуло, но стоило попробовать один раз, - и это, разумеется, была Габриэлла де Мишельер, - как тут же выяснилось, что, похоже, она все-таки бисексуал[20]. Мало того, Акиньшина умудрилась влюбиться в Габи. Однако, заметив ее к себе отношение, - а как тут не заметить, если уже в открытую спят в одной постели?
– сама Габриэлла сочла нужным объясниться с Вероникой по всем пунктам сразу. То есть, расставить, как говорится, все точки над «i».

Памятный разговор состоялся буквально на следующий день после переезда в шато Мезон-Лаффит. В этом великолепном дворце Вероника или лучше называть ее теперь Берунико, получила в свое распоряжение роскошные апартаменты на втором этаже Западного крыла. Небольшая уютная гостиная, просторная спальня с большим полукруглым эркером, выходящим окнами на старый пейзажный парк. Крошечная гардеробная, которую скорее следовало считать стенным шкафом, и довольно большая ванная комната с огромной медной ванной на львиных ножках, мраморной раковиной, встроенной в туалетный столик, аккуратной душевой кабинкой в стиле модерн и санузлом, - унитаз и биде, - отделенным от основного пространства перегородкой матового стекла. И все это было роскошно обставлено, декорировано и устроено: в спальне даже пространство для кабинета нашлось. Элегантный письменный стол-секретер и полукресло к нему стояли прямо в эркере, не нарушая гармонию спальной мебели. Но беседовали они с Габи не здесь, а в апартаментах самой Первой дамы Мишельер.

– С завтрашнего дня начнем выходить в Свет, - объявила Габи своей «старинной подруге и наперснице» Беро. – Биографию ты свою знаешь, вести себя умеешь и документы у тебя аутентичные. Так что сначала наведаемся в Дворянскую ложу и императорскую канцелярию, чтобы зарегистрировать тебя и твое появление в столице, а затем устроим тур по торговым улицам, кафе и ресторанам…

– И прочим злачным местам, - добавила через мгновение, улыбнувшись какой-то своей, впрочем, не озвученной мысли.
– В программе также «улетная вечеринка» в клубе Silencio[21], а дальше, как пойдет.

– Я так понимаю речь о койке? – уточнила Вероника.

– И да, и нет, - покачала головой Габи. – Выпьешь?

Они сидели в удобных креслах, придвинутых к разожженному камину. А между ними стоял крошечный столик, сервированный для долгого разговора по душам. И среди прочего для них с Габриэллой был приготовлен хрустальный графинчик с «очень старой и очень крепкой» граппой.

– Я за любой кипишь кроме голодовки, - ответила Акиньшина по-русски.

– Ну-ну, - усмехнулась хозяйка дома, разливая напиток цвета жидкого чая по серебряным стаканчикам. Делала она это, кстати, с помощью одной лишь силы Магии.

– Теперь можно и о серьезном, - сказала Габи, выпив свою порцию граппы.
– Ты теперь публичная личность, Беро. Родственница Мишельеров и моя близкая подруга. А мой круг знакомств, о котором мы с тобой еще не говорили, таков: наследная принцесса Эва Сабиния, придворные дамы и фрейлины принцессы, многие из которых носят довольно громкие титулы, князь и княгиня Трентские, причем до того, как выйти замуж княгиня являлась сонаследницей короны Брабанта. Кроме того, есть еще герцогиня Мария Перигорская, которая вскоре станет моей невесткой, и еще какое-то количество мужчин и женщин, в той или иной степени принадлежащих к франкской аристократии. Одним словом, Свет, и тебе предстоит стать его частью, как моей родственнице и наперснице. Данные на всех этих людей собраны в досье, которое тебе предстоит освоить самой. Я тебе передать это знание не могу. Оно слишком эмоционально, а иногда излишне подробно или, напротив, поверхностно по независящим от меня причинам. Ты, как новый человек, многого пока не знаешь, и это правильно. Не знаешь и не должна, но иметь в виду все это все-таки следует. Папки с досье я передам тебе позже, сразу же после завершения нашего с тобой разговора «по душам».