Я чужих людей понимаю. Такого деда нет больше нигде. Мы и сами всем переулком на него любуемся в этой жилетке. На солнце она сияет, а в пасмурную погоду наш дед похож на красивую клумбу. И даже когда темнеет, его из окна без света фонарей видно. Эти точечки из люминесцентной краски, что мы на жилетку поставили, горят ярко-ярко. Вот идёт дед Дим по двору, будто стая разноцветных светлячков летит. Без улыбки на него смотреть невозможно. И главное, что ему самому очень нравится.

Я не знаю, хорошая это мысль или нет, но я бы всех дедов в такие жилетки нарядил, чтобы они радовались. Обычно у старых людей одежда очень скучная. Наверное, это влияет на настроение. Хорошо, что наш дедушка – «пижон», как Ленка его называет. Ему нравится наряжаться. Значит, мы правильный подарок сделали. Только я не уверен, что это стоит того, чтобы по телевизору показывать.

Как-то раз я слышал, что кто-то из прохожих назвал дедушку «арт-объектом». Так и сказали: «Не дед, а арт-объект». Я хорошо в словах разбираюсь, поэтому про себя подумал: тогда уж «арт-субъект». Трудно быть умным. Понимаю Ленку…

А ещё я понял, что трудно быть знаменитостью. Все тебя обсуждают, говорят про тебя, что хотят. Иногда очень обидно говорят. Не всем же наш дедушка в жилетке нравится. Многие обзываются в интернете. Хорошо, что дед Дим там ничего не читает. Он вообще с интернетом не дружит. Хотя там много полезного и интересного для него может быть, но как его защитить от разного неприятного? Он же не ребёнок. Даже я уже всякого насмотрелся, хотя мама с папой думают, что контролируют всё, чем я интересуюсь в сети. Нет. Это невозможно проконтролировать. Надеюсь, что однажды чьи-нибудь родители об этом догадаются. Даже если в телефоне стоит какой-то там специальный детский тариф, который не допускает просмотр того, что может навредить ребёнку, его легко обойти. Любой пацан в школе скажет, как это делается. Это только взрослым непонятно. А дети в этом круто разбираются.

В интернете сейчас живут все известные люди. Вот дедушка думает до сих пор, что знаменитости – это те, про кого в газетах и журналах пишут и по телевизору показывают. Даже мои родители так думают. Мы однажды с ними про это говорили. А когда я им показал знаменитостей из интернета, мама с папой признались, что никогда их раньше не видели и не знают, как их зовут. Что поделаешь. Отсталые люди…

Папа пытался у меня выяснить, чем известны те «персонажи», как он выразился, которых я ему показал. Я и не знал, как ему объяснить. Чем-то. Да и какая разница? Факт есть факт. В школе у нас все их знают. Вот у Ленки тысячи подписчиков, а у этих – миллионы. Папа всё же пробовал уточнить: «В чём их талант?» Это сложно объяснить. Талант в том, чтобы все хотели на тебя смотреть, наверное. Папа настаивал: «Ты хотел бы быть таким же?» Хороший вопрос. Не хотел бы. Даже очень не хотел бы. Может, поэтому и смотрю на них.

Это как сериал у мамы. Только про реальность. Кто-то умеет так показать жизнь в сети, что ты смотришь и не можешь оторваться. Папа попросил меня не тратить на такое время. И ещё он сказал, что если завтра любой из «этих персонажей» исчезнет из компьютера, то после него ничего не останется. Наверное, он прав. Вот если Ленкина страничка завтра удалится из сети, то никто про неё и не вспомнит. Хотя нет. Вспомнят про концерт для нашего деда. Такое не забывается.

Я вот над чем задумался: почему люди хотят быть знаменитыми? И ещё: любая ли знаменитость – это успех? Ведь некоторые становятся известными из-за какой-то гадости. Из-за того, за что стыдно ужасно. Но они тоже вроде довольны. Им почему-то нравится, что их все знают и ругают. Я так не хотел бы. Но я мечтаю показать всем свои рисунки. Мне было бы приятно, если бы они висели в какой-нибудь галерее и люди смотрели бы на них и радовались. Ну хорошо. Пусть не в галерее. Пусть кто-то дома повесит мой рисунок и любуется.

Я тут новое слово выучил: «тщеславие». Подозреваю, что я тщеславный. Мне очень хочется, по правде говоря, чтобы меня за рисунки обязательно хвалили. Даже… восхищались бы… Только мне стыдно в этом признаваться.

Однажды Оля сказала: «Костик. Нам нужно организовать твою выставку!» Я обрадовался, потому что и сам этого хотел, но не знал, как это делается.

Оля любит стараться для других людей. Я за неё даже немного переживаю. Хорошо, что у неё есть друзья. Мы с Игорем и дедушкой Димой всегда можем для Оли постараться в ответ. А другие почему-то воспринимают её помощь как что-то очень обычное. Будто так и должно быть. Не проходит и дня, чтобы Оля у кого-то в школе не спросила: «Тебе помочь?» И всегда помогает. Или уроки сделать, или в классе убрать, или защищает кого-то из младших классов от старшеклассников, или пирожками и бутербродами делится (ей мама с собой всегда их в школу даёт). Все знают, что Оля добрая, хоть она и дерётся часто. Но она ведь и дерётся только по справедливости.

Я об этом долго думал, прежде чем согласиться на Олину помощь с выставкой. Так и сказал ей: «Это же займёт времени много. А что я для тебя могу сделать хорошего?» Но Оля объяснила, что ей нравится «организовывать», потому что в этот момент она чувствует себя очень важной.

Мой папа сказал, что из Оли может вырасти большой начальник. А ещё он сказал, что таким, как Оля, нужно в правительстве работать. Каким «таким»? Будто таких много. Я вот только одну такую Олю знаю, хоть у нас в школе девчонок много. Только ей я могу довериться.

Я спросил, какой у нас план, а Оля ответила, что пока нет никакого плана, что она будет думать. Это было здорово, потому что я не готов был вот так сразу. Это очень важное дело. Мне нужно хотя бы поменьше волноваться. Как я приду на свою выставку, если даже от мысли про неё у меня сердце начинает сильно-сильно колотиться?

Примерно через неделю Оля сказала, что мои рисунки нужно показать «одному человеку». Она была с мамой в кинотеатре и увидела, что там в холле висят картины. После фильма они с мамой аж к самому директору кинотеатра пришли с вопросом, можно ли там мои рисунки повесить. Директор отправил их к какому-то другому директору, который за все эти картины и за другие красивые вещи в холле отвечает. Олина мама сказала потом моей маме, что Оле невозможно было отказать, что она была «очень убедительна». Я знаю. Она умеет. Этот второй директор сказал, что сначала он должен посмотреть мои работы.

И вот в выходной мы собрали рисунки в большую папку и отправились на первую в моей жизни «деловую встречу». Так Оля сказала, когда с нами хотела её мама пойти: «Нет, мы сами. Нехорошо на деловую встречу с родителями идти». И Олина мама согласилась подождать нас рядышком в кафе.

Почему-то перед входом в кабинет директора я взял Олю за руку. Наверное, с родителями было бы всё-таки лучше…

Нас встретил симпатичный дядечка. Вот по-другому я его не могу назвать. Такой прям – «дядечка». Я бы его нарисовал обязательно каким-нибудь поваром или кондитером.