Ревшин. А знаете, почему цветок писательский? Потому что у хризан/тг^мы всегда есть темы.

Любовь. Душа общества…

Ревшин. А где Алексей Максимович?

Антонина Павловна. Ах, у бедняжки сеанс. Рисует сынка ювелира. Что, есть у вас какие-нибудь вести? Беглого больше не встречали?

Любовь. Так я и знала: теперь пойдет слух, что он сбежал с каторги.

Ревшин. Особых вестей не имеется. А как вы расцениваете положение, Антонина Павловна?

Антонина Павловна. Оптимистически. Кстати, я убеждена, что, если бы мне дали пять минут с ним поговорить, все бы сразу прояснилось.

Любовь. Нет, эта ваза не годится. Коротка.

Антонина Павловна. Он зверь, а я со зверьми умею разговаривать. Моего покойного мужа однажды хотел обидеть действием пациент, – что будто, значит, его жену не спасли вовремя. Я его живо угомонила. Давай-ка эти цветочки сюда. Я сама их устрою – у меня там ваз сколько угодно. Моментально присмирел.

Любовь. Мамочка, этого никогда не было.

Конец ознакомительного фрагмента.