Ну все, теперь все карты биты.

Гонки легальны, да к тому же есть целая ассоциация, которая ими занимается. Все по закону. Ну надо же.

– А почему тогда гонки не проводятся на специально отведенных для этого трассах?

– Это своя дисциплина. – Ванесса пожала плечами. – Трековые гонки отдельно, городские отдельно. Так мы идем, или ты тут остаешься? И будешь дальше вопросы задавать, умник? О, я поняла! Ты сначала хочешь всё разузнать, чтобы использовать это в своих целях, да?

Я лишь улыбнулся ей, поднялся со стула и отправился следом за девушкой, пластик на которой постукивал при каждом шаге, как на погремушке.

Мы спустились в фойе.

Там, на диване с планшетом в руках, расположился Виктор. Сбоку от дивана стоял небольшой столик на колесиках, на котором всего-то и помещалось, что небольшое блюдце, керамический белый кофейник и стеклянная баночка с печеньем в форме сердечек. А директор Академии оказался любителем сладкого!

По фойе распространился приятный аромат кофе.

Виктор держал чашку в свободной руке, периодически делая глоток. Когда мы спустились с лестницы, он посмотрел на нас по привычке поверх очков, но ничего не сказал.

– Деда, мы в седьмой профильный, – сообщила Ванесса, махнув ему рукой. – Я уже в порядке, если что. Честно-честно! Ничего страшного не произошло!

Виктор перевел взгляд на меня, ну а я пожал плечами, быстро отвечая:

– Что? Она правда в порядке, сами ж видите.

Виктор осмотрел Ванессу с ног до головы и вздохнул:

– Опять ты на своем мотоцикле… Добром это не кончится. Сколько можно тебе говорить!

– Да я сегодня не буду участвовать. – Ванесса невинно улыбнулась. – Я только посмотреть!

– Ну-ну. А мотокостюм тогда зачем?

– Для атмосферы, конечно! – нашлась она тут же.

– Ладно, езжайте. – Виктор снова уткнулся в планшет. – Только Марка верни потом в целости и сохранности.

– Обязательно! – Ванесса послала деду воздушный поцелуй и потащила меня дальше.

Оказалось, что винтовые лестницы, что вели на верхние этажи, также уходили и вниз, но заметить это можно было только если подойти к ним вплотную. По одной из них мы и спустились еще на этаж ниже и оказались в подземном гараже.

Хотя назвать это гаражом лично у меня язык бы не повернулся!

Скорее, это напоминало целую выставку, буквально музей или даже парад разнообразной колесной техники.

Одних только лимузинов, как тот, на котором мы возвращались в особняк, здесь стояло целых три, а помимо них имелась куча других транспортных средств всевозможных форм и количеств колес, но строго в одной и той же расцветке.

Полтора десятка различных автомобилей, начиная от низкого широкого спорткара с открытым верхом и заканчивая высоким длинным микроавтобусом человек так на двадцать, несколько квадроциклов, пара трициклов, причем у одного спереди было два колеса, а сзади одно, а у другого – ровно наоборот, и целая стайка мотоциклов, притаившихся в углу.

Всё это располагалось в огромном бетонном зале, посередине которого, будто отсеченная опорными колоннами от остального пространства, имелась прямая полоса гладкого бетона, упирающаяся в наклонный пандус, ведущий наверх.

Короче говоря, это был совсем непростой гараж.

Не гараж – гаражище!

Ванесса уверенно прошла мимо рядов всех этих транспортных средств. Ни на одном из которых не было ни пылинки, хотя я был уверен, что как минимум половина из них не выезжала из этого гаража уже полгода.

Девушка подошла к шестерке мотоциклов, стоящих плотным строем в колонну по двое, и остановилась возле них, задумчиво постукивая пальчиком по подбородку, словно что-то там думала себе.

Не придя в итоге ни к какому выводу, она повернулась ко мне:

– Какой тебе нравится?

Я пожал плечами – мотоциклы все выглядели одинаково, различаясь лишь в небольших частностях.

У одного были широкие почти гладкие колеса, у другого – узкие, все в высоких шашках. Один был длинный и низкий, другой – высокий и короткий. Один был полностью одет в яркий пластик, будто его засунули в гигантскую мыльницу, из которой остались торчать только колеса, второй наоборот состоял из одних только труб, выставляя всю свою двигательную систему наружу.

Благодаря имплантированной стараниями Громова памяти я знал устройство мотоцикла и даже понимал, чем на самом деле они различаются и для чего предназначен каждый.

Вот этот низкий и длинный, сверкающий хромированными деталями – для того, чтобы ехать далеко и долго, не вставая с седла. Высокий и тощий, состоящий из одних труб, на которые кое-как приладили седло – для пересеченной местности, в которой дороги если и имеются, то лишь в качестве непредвиденного дополнительного препятствия. Обтекаемые и короткие, в гладком пластике – скоростные, для того, чтобы лететь наперегонки с ветром.