Он теряет смысл в общении с женщинами. Не выдерживает испытание деньгами. Такого Феликса мне больше не надо.

Сидя на кухонной табуретке, я глубоко вздыхаю, смотрю ему бесстрашно в глаза и произношу. Голос свой практически не слышу.

– Разводимся. Зачем ты мне такой? – чувствую ещё и обиду.

Да, мне ещё и обидно, и я ещё не пришла в себя от увиденного в нашей белой спальне. На меня пахнуло их энергией и чуть не сбило с ног. Это вам не фотка или тайком снятое видео с изменой. Это намного эффективнее.

Феликс ничего не отвечает. Для него я уже не имею никакого значения, как и мои чувства. Его несёт в чёрную дыру.

Секретарь у Генерального – одно из чудес света. Анна Евгеньевна Кларусова, дама сорока восьми лет с претензией на двадцать восемь. У неё есть все основания на эти претензии, так как фигура, кожа, волосы – всё при ней и в лучшем возможном виде для её конституции, но голос вот подкачал, и то, что она этим голосом говорит. С непривычки она немного пугает и создаёт впечатление мутанта, как будто вы видите кота с головой по меньшей мере бультерьера. Вы ждёте «мяу», а получаете громкое «гав», ну, или наоборот.

Длинные ноги в тонких колготках и приталенное платье с воланом, она не носит белый халат с эмблемой клиники, сразу превращается в некое предупреждение, что всё не так просто. Госпожа Кларусова с шефом уже девять лет, ещё с тех времён, когда он был замом и работал терапевтом. Предана, немного влюблена – без особых надежд, но тем не менее. Анна Евгеньевна в курсе очень многого, как того, что происходило и происходит в клинике за закрытыми дверьми, так и того, что у шефа на личном фронте. Насобирала огромное количество контактов и лично знакома со многими власть имущими и деньги имеющими бывшими и настоящими пациентами. Хитра, как опытный кукловод, изворотлива и изобретательна. Носит несколько масок, но любит больше всего маску преданной шефу одинокой женщины или несравненного педантичного секретаря Генерального, смысл жизни которой в чёткой и результативной работе клиники. Всегда на связи.

– Вас, милочка, днём с огнём не найдёшь, когда надо, – встречает меня Анна Евгеньевна в своей приёмной, утопающей в кактусах.

Хочу отметить, что это не просто нагромождение различных сортов кактусов в первых попавшихся горшках и горшочках бессистемно произрастающих на подоконнике, совсем нет – там сложная конструкция, настоящий сад из всевозможных суккулентов с замыслом и идеей.

Понятное дело, что ни одной нормальной молодухе такое увлечение в голову не придёт, а придёт взрослой состоявшейся одинокой женщине предпенсионного возраста. Генеральный смотрит на это снисходительно, он любит всё необычное и немного необъяснимое, с лёгкой таинственной пыльцой.

Я не отвечаю на её колкую реплику, то есть не делаю себя виноватой и не оправдываюсь, что у меня обеденный перерыв. Просто стою и жду, идти мне в кабинет к Скрябину или ждать, когда он меня позовёт. Анна Евгеньевна меня недолюбливает и придирается. Шеф в курсе.

– Проходите же, Валентина! Александр Николаевич вас ждёт, – цедит она сквозь зубы.

– У меня очень деликатная просьба, – начинает шеф, – и к тому же, достаточно серьёзная. Садитесь, Валя.

Если он решает говорить со мной у себя, то есть сделал так, что я прошла мимо Кларусовой, то она в игре, иначе поймал бы меня в коридоре или зашёл бы в мой кабинет. Он редко называет меня Валей, обычно Валентина, с протяжным «и», как будто в моём имени сдвоенная гласная, чего в русском языке, кажется, нет.

– Слушаю, Александр Николаевич.

– Вы прекрасно знаете, что нас ценят не только за высокий уровень сервиса и результативность терапии, но и за то, что… – он медлит и смотрит мне в глаза, ища в них готовность на всё, но её пока нет, так как я настораживаюсь от его проникновенного вступления, – но и за то, что мы всегда защищаем и храним секреты наших пациентов… – опять делает паузу, – любой ценой.

Какие ещё секреты? Я-то тут причём? Мне предстоит посвящение? Руки немного холодеют.

– За два с половиной года работы вы доказали свой высочайший профессионализм и преданность компании, – продолжает Генеральный.

Я не помню, чтобы он вёл со мной беседы таким тоном.

– Ольга Николаевна Дроздова – одна из наших старых и лояльных клиентов, которая не раз жертвовала на наше скромное заведение приличные суммы и помогала нам в трудную минуту.

«Белладонна» считается одной из самых дорогих СПА-клиник в стране, которая никогда не участвует ни в каких рейтингах или рекламных кампаниях. У нас всё настолько дорого и эксклюзивно, что руководство, а это не только Генеральный, но и его партнёры, вообще старается делать всё, чтобы о нас знало как можно меньше обычных людей. И при всём при этом иногда не хватает свободных мест.

Если Ольга Николаевна Дроздова, жена одного из губернаторов совсем не маленького региона нашей необъятной, что-то пожертвовала, то размер этого пожертвования не может быть меньше среднестатистической московской квартиры. Дурацкая привычка мерить всё квартирами осталась у меня ещё со студенческих времён.

– Да, я её хорошо знаю. Я не раз с ней работала, – открываю я наконец рот.

Тридцати пятилетняя натуральная блондинка, увешанная брендовой ювелиркой до слепоты в глазах у собеседника при близком контакте, очень старающаяся похудеть, но постоянно набирающая вес от своего неуёмного аппетита и отсутствия какой-либо дисциплины в принципе. Для неё плюс-минус двадцать килограммов, когда она встаёт на весы, обычное явление. Она не раз хвасталась, что собрала два набора одежды – для той себя, которая до «Белладонны» и для той, которая после, и что любит больше, когда её много, но муж не разрешает, а она очень его уважает.