Шрифт:
Давно не пользовались и «черным» ходом. Маленькая дверца, находившаяся под кухонной лесенкой, была закрыта на мощный запор и кованый крючок, да еще задрапирована занавеской, и вообще, про нее, эту дверь, кажется, уже забыли все жильцы.
7.
Лиманская, как обычно по утрам, варила себе овсяную кашу с курагой. Она
была в своем восточном халате, обтягивающем ее полные плечи и необъятный бюст. Черные и жесткие, с легкой проседью волосы намотаны на бигуди, в колючих глазках-бусинках – неуступчивая решимость бороться за общественную справедливость.
Павел Плафонов – упитанный и румяный близорукий шатен с аккуратной ниточкой черных усиков, гладко выбритым безвольным подбородком и наметившейся лысинкой на мощном затылке, как всегда по утрам, жарил магазинные котлеты – до золотисто-коричневой корочки. Судя по виду, он мучился с похмелья.
– Геночка, может, вы возьмете шефство над этим неумейкой? – взмолилась
Лиманская. – Ведь в ваших комнатах тоже, наверное, слышен этот ужасный скрип, когда он мечется по комнате, будто слон по посудной лавке?!
– Нет, мы ничего не слышим, – объяснил Гена уже, наверное, в сотый раз. – Я давно усилил звукоизоляцию.
– Ах, какой вы молодец! Викинг, настоящий северный викинг!
– Полы скрипят… – проворчал Плафонов. – Хотите, подарю затычки для ушей? Беруши. Импортные!
– Благодарю покорно! От вас, работника культуры, такой безвкусицы я не ожидала! Уж лучше я подам в милицию заявление, что вы регулярно нарушаете закон о тишине! И не воображайте, что ваш приятель капитан Абоймов положит мое заявление под сукно, как в прошлый раз! Оборотни в погонах! Но найдется и на них управа! Никому не позволено нарушать закон!
– Сударыня! – повысил голос и Плафонов. – Капитан Абоймов мне не кум и не сват. Это глубоко порядочный, мужественный офицер милиции, герой моего лучшего очерка, а еще страстный поклонник высокой поэзии. Убедительно прошу не втягивать его в наши коммунальные разборки! Во-вторых, ставлю вас в известность, что на ваше заявление, паче чаяния оно появится, я немедленно подам встречное, и еще неизвестно, кого предпочтет неподкупная Фемида!
– Это любопытно. В чем же вы собираетесь меня обвинить?
– В свои дежурства вы моете места общего пользования, в частности, туалет, с добавлением хлорки, отлично зная, что у меня аллергия на это вещество. Это уже не шутки! Это умышленное причинение вреда здоровью квартиросъемщика.
– А, извините, мочиться мимо унитаза – это шутки, да?!
– Низкая клевета!
– А ваш друг? Ну, плюгавенький? Кандыбин?
Глухое ворчание. Пауза. Затем – размеренная декламация Плафонова:
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего наш ум хмельного сока.*
8.
Геннадий зашел в детскую комнату, чтобы уложить мальчишек спать. Хлопот с этим прибавлялось. Младшего, Диму, не оторвать от компьютера, старший отрабатывает стойку на руках, резко ударяя пятками в общую стену, отчего в серванте звенит посуда.
– Сережа, мама расстраивается, когда ты делаешь так.
– Пап, но я же не могу заниматься вполсилы! – тот вскинул дерзкие глаза.
– Ладно, выход всегда найдется. Давай сообразим, как нам приспособить для этой цели старую подушку…
Наконец, дети улеглись. Он пожелал им спокойной ночи и вернулся в свою комнату.
Тамара массировала полотенцем влажные после душа волосы.
Он подошел к ней сзади, обнял за плечи, поцеловал. Правой рукой скользнул ниже.
Она остановила его ладонь на своей груди, подержала немного, погладила, затем мягко, но решительно отвела в сторону:
– А кто-то обещал быть ласковой…
– А кто-то обещал всерьез играть в игру «Убей соседа!»
– Значит, сначала игра?
– Мы же условились!
– Ладно, – вздохнул он. – Игра так игра.
– Ты поднимался в эркер?
– Там никаких проблем. Битый кирпич, стекло, куски бетона. К эркерам можно пройти легко. И, знаешь, что интересно? Когда по проспекту проезжает тяжелый транспорт, весь дом трясется. То есть, ничего удивительного, если от балкона отвалится приличный кусок.
– Это хорошая новость! – расцвела она. – Ты молодец, милый! А что эркеры? Какой из них вид?