— Ну что, Григорий Никифорович, поехали смотреть ваше новое место жительства? — весело говорю я, пытаясь подбодрить бедолаг. — Да, дом и вещи жалко, но вы живы, и это уже хорошо. Молодцы пожарные!

— Какие молодцы? Дом доломали! — ворчит бабка.

— Ну, а как? Он бы сам сломался, да ещё в тот момент, когда вы там находились. Могли и пострадать… Пожарные по инструкции действовали, — заступаюсь я.

— А куда нас теперь? — в голосе деда затеплилась надежда.

— Дома не обещаю, но квартира у крайкома есть на Глинки. Пустая, недавно инженер водоканала оттуда съехал. Собирайтесь, отвезу. Документы — ордер там и прочее, завтра оформим, — поясняю я. — Это, конечно, не свой дом, зато удобства в квартире, а не на улице.

Да, я уже вытащил из дома отвественного исполкомского товарища, который эту квартиру принял буквально перед самым Новым годом, тридцатого. Временно, конечно, селю, надо решать потом будет этот вопрос. Как? Пока не знаю, через исполком, наверное.

— Вы, Анатолий Валерьевич, оформите всё как полагается. Это жильё ведомственное, от овощебазы, резерв для крайкома, — ворчит исполкомовский дядя с одутловатым лицом и перегаром изо рта.

Квартирка в двухэтажном кирпичном доме очень даже неплоха. Хоть и всего одна комната там, но свежий ремонт, и имеется всё необходимое — кровать, диван, посуда. Разгружаю стариков, пообещав заехать к ним завтра, и возвращаюсь в дом прекрасной Чимиты, где мы просидели дружной компанией до позднего вечера, общаясь. Без спиртного обошлось. Наш военный в часть утром сам прибудет, и я с чистой совестью возвращаюсь к себе на квартиру.

Утром совещание бюро.

— Штыба, а ты почему служебное жильё раздаешь без согласования? — наехал на меня начальник финансово-хозяйственного отдела.

— Не успел согласовать, сегодня всё оформлю, — спокойно отвечаю я. — Там старики-погорельцы, найдём им что другое, переселим. А пока зимой куда им деться?

— У нас знаешь, какая очередь? И врачи и партийные работники! Вот приехал из Абакана новый сотрудник ко мне в отдел, могли бы его туда заселить. Это очень нужный человек!

— А старики уже не нужны? Ну, пожили своё, отработали, отпахали, и всё, теперь из категории «нужных» перешли «в ненужные»? — неожиданно заступился за меня Олег Семенович.

Недоброжелатель тут же припух.

— Мне доложили, что первого дом сгорел в Березовке, а там герой соцтруда живет — бригадир полеводов совхоза «Красный пахарь», герой-фронтовик, воевал на Ленинградском фронте. Что сделали, чтобы помочь? — строгим голосом продолжил Шенин.

Да неужели этот герой — мой Кора? А ведь похоже, что он! Ведь в Березовке один дом сгорел первого января!

— Разрешите, я доложу? — удивляя всех, встаю я.

— Ну, давай, — благосклонно кивает заинтересованный шеф.

Остальные члены бюро тоже оживились, ведь обычно я нечасто слово беру.

— Соседи приютили погорельцев на ночь после пожара и помогли вещами… Ну там, постельное им купили, валенки — зимнюю обувь Григорий Никифорович спасти не успел… А дом сносить придется и расчищать участок, но это летом. В квартире, куда я поселил пострадавшую семейную пару есть все необходимое, они довольны, — монотонно рассказываю я.

— Стоп! Какой квартире? Это получается, в ту самую, про которую сейчас Иван Максимович говорил? Туда ты их поселил?

— Туда. Не было других фондов, а решать надо было быстро, ведь на дворе не май месяц, — признаю я.

Собрание загудело, как пчелиный рой. Одно дело, я, пользуясь служебным положением, своих знакомых, пусть и нуждающихся, поселил туда без разрешения начальника отдела, и другое — помог герою соцтруда! И кто я после этого? Уже не прошаренный делец, который, пользуясь благосклонностью первого секретаря, выбивает своим знакомым не положенное им жилье, а политически грамотный коммунист, который вовремя отреагировал на проблему, требующую вмешательства свыше.

— Молодец, Толя, — хвалит Шенин.

Бюро продолжилось, тем более, в первый раз на нём появился второй секретарь крайкома Сергей Цимик. Вылечился, так сказать. Вид у него болезный, но я точно знаю — симулирует. Успел уже с ним пообщаться.

— Ты что, не мог сказать, для кого квартиру взял? — предъявил претензию Иван Максимович, начальник отдела.

— А ты что, не мог сказать, что собираешься претензию мне на бюро выкатить? Ты приборзел, Ваня? — зло ответил на наезд я.

Новый начальник фин и хоз отдела — человек временный, чьё-то протеже из соседней Иркутской области. Работает у нас всего второй месяц и рвёт жилы, пытаясь показать свои деловые качества. Недавно вот подставил руководителя отдела промышленности, которому влепили выговор за недостаточный контроль за «Красфармой». Купили там оборудование новое летом, снижающее вредные выбросы в том числе, так чиновник придрался к перерасходу средств на установку оного. Теперь вот меня захотел опустить. И то, что я дал ему сегодня отпор, нашло поддержку у старых членов бюро. Я хоть к ним себя не причисляю, однако всяко дольше в бюро, чем Ваня, и ближе к народу, да и никого никогда не подставлял. В общем, не дал себя укусить, чем набрал, так сказать, вистов во внутреннем рейтинге. Пара человек мне после бюро даже руку пожали, якобы за деда-ветерана, но на самом деле за то, что дал окорот этому пацану. Да, пацану — Ване лет двадцать семь, и по меркам руководящих работников он совсем зелёный. Кто же его пихает из Иркутска?

Размышляя о внутренней кухне крайкома, иду к себе на очередное заседание комиссии. Сегодня решается вопрос о выезде в ФРГ Пашки Полоскина, директора центра НТТМ и моего подельника по производству пластиковых окон. Но тут проблем не возникло — Пашка уже был в ФРГ и второй выезд ему бы разрешили и без моей помощи, но я же свою долю в нашем будущем бизнесе имею, и надо показать, что не зря, поэтому на заседании сидел и надувал щеки.

— Третьего февраля выставка. Марок только мало меняют, — рассказывает Пашка уже у меня в кабинете, попивая чай.