– Не знаю, как Бога благодарить, образумился государь-то наш, такой истинный, такой чинный стал…

Из иноземцев Немецкой слободы близко к нему допускался лишь один Лефорт, за которого он слезно просил матушку. И тот приходил по вечерам сразу в келью, не попадаясь на глаза патриарху. Петр хватал его за щеки, целовал и облегченно вздыхал.

С виду бесшабашный танцор, балагур, но говорил приятель молодому царю, о чем русские и не заикались: «У вас каждый тянет врозь, а до государства никому дела нет… Народа такого нет нигде… Ни ремеслов, ни стройного войска, ни флота… Одно – три шкуры драть, да и те худые…»

Говорил Лефорт, будто со свечой проникал он в дебри Петрова встревоженного ума, когда огонек лампады мерцал перед ликом Спасителя. Скоро за окном затихали шаги дозорных, и иностранец страстно продолжал, заглядывая в карие глаза:

– Ты очень умный человек, Петер… Я много шатался по свету, видел разных людей… Тебе отдаю шпагу мою и жизнь… Нужны тебе верные и умные люди, Петер… Не торопись, жди, мы найдем таких, кто за дело, за твое слово в огонь пойдут… А бояре пусть спорят между собой за почести, за свой живот, – им новые головы не приставишь, а отрубить их никогда не поздно.

Сейчас Яков с умилением вспомнил, как радовались вместе походам и стремлениям победить и научиться завоевывать для России больше земель.

Его сразу увлекла артиллерия, интуиция подсказывала, что это наиболее важный инструмент военных действий. Он словно предчувствовал, что артиллерию определят позднее «богом войны».

Успехи и победы незаметно приносили благосостояние и жалованные в его собственность земли, но все это не останавливало желания яростно продолжать трудиться во имя теперь уже полюбившейся страны. На первых порах не все было понятно в русской монархической иерархии, но как-то сразу интуитивно и безоглядно они поверили в еще молодого и напористого царя Петра. Что-то подсказывало, что этот жизнелюбивый и напористый человек, одновременно с русским характером податливый к разумению, способен преодолеть любые преграды к победе и понятной ему свободе. При любом удобном случае они были рядом с ним со своими искренними желаниями: и в потешных сражениях, и в первых походах с Петром на Запад и на Азов. Не все получалось сразу, но настойчивость молодого царя завораживала и вела неустанно молодых иностранцев с шотландскими корнями вперед.

Яков прекрасно помнил первый разговор с молодым царем. Сидели тогда большой компанией. Как всегда рядом с Петром словоохотливый Лефорт немного ломаным языком рассказывал, смешил и ободрял. Напротив Александр Меншиков, словно телохранитель, завистливо и внимательно сверлил последнего взглядом и также одобряюще балагурил, вторя иностранцу. Высокий с узкими плечами Петр заметно выделялся своей необычной фигурой среди молодого окружения, но был необыкновенно органичен и свободен в общении.

Яков не раз замечал, что прекрасно знающий характер и наклонности Петра красавец и первый гуляка, швейцарец по происхождению, Лефорт между своим нескончаемым словоблудьем частенько вставлял разумные и дельные мысли. И сейчас он ласково добавил:

– Твою артиллерию, Петруша, необходимо постоянно совершенствовать… Хочешь, я закажу… в Голландии еще пару самых надежных мортир?

Петр одобрительно с умилением смотрел на первого друга и помощника из Немецкой слободы. Франц Лефорт был старше остальных и первым из иностранцев «учителем жизни» и открывателем прелестей заграничной жизни. С приятным красивым лицом, напудренный и надушенный, он всегда привлекал внимание окружающих и моментально понимал царя. Услышав от него шутку или яркое выражение, он поднимал руки, хлопал в ладоши, заливался веселым смехом:

– Вот прекрасная шутка, веселее шутки не приходилось слышать… Ляксандр! – говорил он, смеясь и теребя бархатный в светлых тонах и кружевах кафтан. – Не заслоняй собой красивый профиль хозяина Плешбурга.

– Побойся Бога, дорогой Франц, он для меня герой навеки…

Сидя рядом с братом Романом, Яков вдруг услышал обращение Петра на свой счет:

– Как величать твоего младшего брата? – кивнул он Роману.

– Якушка, – опередил его Лефорт. Царь одобрительно кивнул. Находчивый ответ уменьшительно-ласкательного имени придавал определенный шарм доверия молодого монарха.

И он, младший Брюс, на слова Лефорта также одобрительно молчал, и эта внутренняя тишина, не по его воле, оказалась мудро-загадочной. Петр всегда был слишком эмоциональный человек и всего себя бурно выражал голосом и трепетным лицом. Яков сразу понял, что царь вдруг почувствовал глубину его души, что он далеко не простой и значительно глубже активных друзей – сподвижников, хотя не каждый мог тогда оценить сущность покладистого юноши. В тот момент Яков ощутил, что Петр от природы находчив, радуется всему новому, остроумен, и жизнь заставляла его быть очень прозорливым. Яков сразу обрадовался устремленной к познанию родственной душе.

– Вы не думайте, государь, в храбрости я не уступлю им, – он кивнул на Меншикова и брата.

– Я и не сомневаюсь, – улыбнулся растроганный Петр.

Шумная компания, одобрительно потакая царю, продолжала веселье. Петр на секунду отвлекся, но потом обратился к нему:

– А как тебе служится, Якушка?

По знаку зодиака сам Петр был Близнец и очень доверчиво относился к друзьям и вообще к дружбе, которую считал неотъемлемой для жизни. А окружение в потешных войсках, словно благодатная почка, само рождало открытость и доверие, целеустремленность и мысли о славном будущем, о необходимости изменить окружающий мир. Никто не мешал взаимообогащению каждого из-за здоровой дружбы и ощущению задора молодости.