– Только одним глазком, тятенька, честное слово!

У Афанасия аж дух занялся.

– Каким еще глазком! Ты с ума, что ли, совсем сошла сюда соваться! – напустился он на дочь.

Нюрка втянула голову в плечи, ожидая разноса, но, на счастье, тот, кого она треснула по голове палкой, шевельнулся и застонал.

– Вяжите его скорей, тятенька, а то очнется, нас обоих заломает! – крикнула она и первая кинулась вязать.

Афанасий отпихнул безобразницу в сторону и кое-как управился сам.

– Давайте я побегу нашим сказать, – предложила неугомонная. – Пусть подмогу пришлют.

Чебнев глянул на преступника. Добром тот не пойдет, а тащить его сил не хватит. Свисток бы пригодился. А без него…

Он сердито глянул на дочь. Ишь, радуется! Глазищи так и сверкают! Взять бы и отвесить ей подзатыльника!

Афанасий Силыч попыхтел и кивнул:

– Поспешай, дитятко. Пущай Румянцев дует сюда. Да поскорей.

– Обернусь в момент! – радостно отозвалась Нюрка и порскнула меж валунов, только ее и видели.

Вот шустрая какая! Ей бы парнем родиться, всех бы обставила! В генералы выбилась бы!

– Ыыыыы… – замычал детина и приподнял кудлатую голову.

Афанасий пристукнул его кулаком и тут вспомнил, что обронил пистолет. Стал шарить вокруг. Насилу нашел. И вдруг совсем близко послышался топот. Афанасий так и припал к земле. Неужто бандиты своих выручать прибыли?

– Афанасий Силыч, вы где? – раздался над ним голос Румянцева.

– Чего орешь? – поднимаясь с колен, сердито буркнул начальник. – Давай помогай. Один – труп, другой – без сознания.

Румянцев нагнулся над убитым и, перевернув того на спину, присвистнул.

– Да это ж Жилистый! Даже я его знаю! Даром что в сыскной без году неделя!

– Это который ломбард на Садовой ограбил, – деловито уточнила появившаяся Нюрка.

– Ага, – кивнул Румянцев и обернулся к надзирателю: – Ну вы и молодец, Афанасий Силыч! Такого хряка завалили! Начальство-то как обрадуется! Да за него не то что медаль, слиток золотой надо дать!

– Держи карман шире, – проворчал Чебнев. – Лучше глянь, не знаешь ли второго. Чай, фото видел.

Румянцев с готовностью склонился над пребывающем в бессознательном состоянии бандитом.

– Этого не знаю.

– Это Бобыль, – авторитетно заявила Нюрка. – Недавно из Одессы. Говорят, дружок самому Биндюжнику. Из тех же мест.

– А ты откуда знаешь? – удивился Румянцев.

– Да было дело, – туманно ответила Нюрка и покосилась на отца.

Афанасий свирепо глянул, однако ничего не сказал, только скомандовал, чтобы помощник вызывал кого надо, – увозить задержанных.

– Сейчас подъедут, Афанасий Силыч. Там тоже с добычей. Пятерых взяли. Четверо убегли, правда.

– А Биндюжник? – вскинулась Нюрка.

– Когда своего задержанного сдавал, наши сказали: ушел, сволота. Ну да ничего. Добегается.

– Узнали кого-нибудь из тех, что ушли?

– Говорят, кроме Биндюжника, все неизвестные. Новенькие, наверное, – пожал плечами Румянцев.

– Прям! Новенькие так ловко от полиции не бегают! – возразила Нюрка. – Нет, тут другое. Сдается мне…

И вдруг осеклась.

– Чего, Нюр? Знаешь, что ли, чего? – стал допытываться Румянцев, но тут уж вступил начальник:

– Хватит болтать! Вон тарантас едет. Беги, встречай!

До полицейского участка добрались через час. Пока тятенька разбирался с делами, Нюрка быстренько сварганила чайку и нехитрую закуску из того, что нашла в его кабинете: сухари да два печатных пряника. Какая-никакая, а все ж еда. Поест тятенька и оттает. Не так сильно браниться будет, а то и вовсе простит. С удачей вернулись все же!

Заодно осмотрела свою и тятенькину одежду. Почистила. Оказалось, у полицейского мундира порван рукав. Надобно упредить тятеньку, чтобы форму в передней не вешал, сразу отнес бы к ней в комнату. Не дай бог, заметит Фефа, крику не оберешься. Весь вечер будет причитать, что все хотят ее погибели, поэтому не берегут истерзанные нервы. Это выражение – истерзанные нервы – Фефа услышала от соседки Варвары Модестовны и немедля переняла. Теперь чуть что – пугает им домашних.

Напоследок Нюрка оглядела свою физиономию и поспешила оттереть два черных пятна на щеке и шее.

«Теперь уж точно все улики уничтожены», – подумала она и поставила на горелку чайник.

Однако почаевничать с полицейскими ей не дали. Вернулся тятенька и погнал в шею. Даром что она, можно сказать, жизнь ему спасла. Нюрка обиделась до слез, потому спорить с родителем не стала. Гордо выпрямилась и направилась к выходу.

Румянцев вышел проводить и сразу принялся дознаваться, как она в порт попала.