Шрифт:
Этот факт позволяет уточнить профессиональное положение работников просвещения: учитель начального цикла мог работать в государственном или частном училище, но в средней школе вели преподавание только государственные служащие [149] . И хотя общее количество гимнасиев было меньше, чем число дидаскалейонов [150] , все же следует полагать, что гимнасические преподаватели составляли большинство в массе учителей эллинистической Греции.
149
Вероятно, временные преподаватели, которых иногда приглашали на средства «благодетелей» (евергетов), считались также работниками полиса.
150
Несомненно, что многие дети менее обеспеченных семей, пройдя обучение в мусическо-гимнастической школе, приступали к специализированному обучению у профессионалов — плотников, каменотесов, моряков, архитекторов, врачей и т. д. Вероятно, отток молодежи от гимнасиев происходил более или менее стихийно. Правда, Исократ (Areopag., 43—46) подчеркивает роль афинских законов в этом процессе, но уже П. Жирар указал, что здесь явное преувеличение значения законов (Girard Р. Ор. cit., р. 33—35).
Имеющиеся источники дают некоторые сведения об условиях труда преимущественно преподавателей государственных учебных заведений. Деятельность работников просвещения частной школы почти совсем неизвестна. Несомненно, что частные дидаскалейоны существовали повсюду, особенно в труднодоступных горных местностях, где младшие возрасты школьников могли учиться только в своем городке или в селе. Конечно, для сельчан было важно научить детей читать, писать, считать и разбираться в музыке и танцах — все эти знания им мог преподать один разносторонне образованный учитель [151] . Материальное положение такого учителя во многом зависело от платежеспособности родителей его учеников. Допустимо предположить, что в селах плата преподавателю часто вносилась натурой — зерном, сыром, вином, шерстью и т. п. Характерной чертой сельских школ могла быть их недолговременность: ведь существование этих училищ целиком зависело от трудоспособности ведшего обучение преподавателя.
151
В далеких захолустных местах, вероятно, сохранялось много черт старинного метода обучения, который так ярко описан Аристофаном (Nub., 961—975).
О размерах гонорара частного учителя, сельского или городского, ничего неизвестно. В каждом конкретном случае заключалось обоюдное соглашение [152] , носившее четкий коммерческий характер [153] . Так обстояло дело и с отдельным учителем, и с содержателем частной школы.
По-видимому, в больших городах многие частные лица открывали свои училища, но не всегда эти школы завоевывали прочное положение. Неполный контингент учащихся неизбежно отражался на финансах содержателя школы и его преподавателей. Сатира на такие полупустые училища сохранилась в рассказах киников о своем учителе: Диоген вошел в один дидаскалейон и, увидев там много статуй богов и очень мало школьников, сказал учителю: «С помощью богов у тебя полный класс» [154] . Возможно, что какое-то сокращение числа всех учащихся в стране происходило вследствие отмеченного Полибием запустения многих областей Греции [155] . Во всяком случае, этот анекдот рисует бедственное положение части владельцев частной школы [156] . Об их борьбе за учеников свидетельствует интересное известие с Делоса. Гам незадолго до 130 г, пайдотриб Стасеас, сын Филокла, поставил перед своей палестрой список имен 47 школьников, успешно участвовавших в празднике Гермеса [157] . Естественно, что такое прославление учеников поднимало престиж всей гимнастической школы.
152
Нарушение его считалось весьма бесчестным делом еще в IV в., как позволяют заключить гневные слова Демосфена об алчности его опекуна, не уплатившего даже учителям (Demosth. Im Aphob., I, 46).
153
Иногда могли возникать и конфликты, но, вероятно, в сфере начального обучения размеры учительского гонорара в каждом полисе были более или менее общепризнаны. Иное дело отношения между философами и их учениками. И хотя вопрос этот выходит за рамки данной книги, считаем полезным привести колоритный рассказ Платона о том, как взимал плату софист Протагор: Протагор назначал сумму, и ученик, соглашаясь, уплачивал ее. Если же ученик возражал, то он должен был пойти в храм, принести там клятву и объявить свою цену за обучение у философа, после чего вносил эту сумму Протагору, а последний ее принимал (Plato. Pro tag., 328 b—с).
154
Diog. Laert., VI, 69. У Афинея (VIII, 348d) упоминается школа кифариста Стратоника, в которой были девять статуй Муз, одна статуя Аполлона и только два ученика.
155
Polyb., XXXVII, 5—9. Вероятно, отмеченное явление наблюдалось и в греческих городах, подчиненных монархиям. Так, В. Тарн исследовал эпиграфические данные из Милета между 228 и 200 гг.: среди получивших гражданство 79 новых милетян, состав семей которых упомянут в текстах. Эти 79 семей (= 158 человек) имели только 146 детей (сыновей — 118, дочерей — 28), следовательно, во втором поколении часть новых семей уже не существовала. См.: Tarn W. W. Hellenistic Civilisation3. L., 1941, p. 86.
156
Сколь велик контраст с числом учеников (120 мальчиков), которое приводит Геродот (VI, 27), рассказывая об обвале крыши в школе на Хиосе в 494 г. Правда, то мог быть государственный дидаскалейон. Вероятно, и в Астипалее, где в 496 г. в дидаскалейоне училось t0 учеников, также была школа полиса (Paus., VI; 9, 6).
157
Ziebarth ?. Op. cit., S. 35—36. Durrbach. Choix, ? 117.
Отсутствие данных оставляет неизвестными многие стороны деятельности частных учителей. Однако можно полагать, что сколь бы ни была мала школа, ее содержатель должен был иметь хотя бы одного раба для поддержания чистоты в помещении и подготовки школьного инвентаря [158] . Иными словами какой-то уровень зажиточности был доступен и этому слою работников [159] .
Естественно, что государственные дидаскалейоны и их штаты, не говоря о гимнасиях, находились в более благоприятных условиях. Сюда привлекали лучших преподавателей, полисы обеспечивали им постоянную материальную базу. Великолепные комплексы подавляющего большинства эллинистических гимнасиев до сих пор впечатляют рациональностью и исключительной целесообразностью этих сооружений. Их архитектура свидетельствует о высокой культуре греческих педагогов, не имевших официальных дипломов, но тонко учитывавших особенности духовного и физического воспитания юношества.
158
Поучительно описание подсобных рабских работ, которые, по словам Демосфена, выполнял Эсхин, будучи мальчиком в дидаскалейоне своего отца Атромета (Demosth., XVIII, 257).
159
Наполним, что отец Эсхина, учивший грамоте в Афинах, дожил до 95 лет, что было возможно при наличии более или менее благоприятных материальных условий.
Издавна преподаватели государственных училищ и школ избирались, как и все должностные лица, путем голосования на определенный срок [160] . В демократических республиках этот вопрос решался в народном собрании [161] . Как и большинство магистратур, должность учителя была обычно годичной, но некоторые специалисты (риторы, гопломахи, инструкторы, обучавшие владению луком и копьем) приглашались иногда на короткое время [162] .
160
Сопоставление учителя с магистратом наиболее четко дано М. И. Ростовцевым (SEHHW, р. 1087).
161
Arist. Ath. Pol., 42 — об избрании демосом учителей для эфебов путем поднятия рук. Это сведение об афинских установлениях относится приблизительно к 325 г., но, вероятно, такой порядок существовал очень давно. Ведь когда Платон писал об избрании учителей государством (Leg., VII, 804d), он, конечно, учитывал афинскую практику в этом деле.
162
Такой порядок известен на Теосе во II в. (Syll.8, № 578). Примечательно, что здесь этих временных наставников нанимали пай-доном и гимнасиарх, но с условием доложить об этих кандидатурах в народном собрании (стк. 22—23).
В своей деятельности полисный учитель был административно подчинен специально избираемым магистратам — гимнасиархам и пайдономам [163] . Должность пайдономов в Спарте и на Крите восходит к древнейшим временам [164] , позднее она появилась в других полисах Греции и особенно Малой Азии.
Управление училищами и гимнасиями представляло весьма сложную задачу, и в процессе ее разрешения между учителями и их начальниками могли возникать трения и даже конфликты. Видимо, с целью упорядочить школьное управление в некоторых полисах выработали Уложение о пайдономах [165] и Уложение о гимнасиархах [166] . Наличие этих твердых правил значительно содействовало успеху преподавательского процесса, тем более что в греческой школе и в эллинистическое время поддерживалась строгая дисциплина учащихся. Вероятно, большую роль играли не только телесные наказания [167] , но и весьма тонко разработанная система поощрений. Многочисленные списки юношей, отличившихся в науках и атлетических состязаниях, позволяют представить, сколь сильно было такое воздействие на впечатлительные умы молодежи.
163
Лучше всего о деятельности пайдономов свидетельствуют милетский и теосский декреты, но, вероятно, многие черты этой магистратуры были присущи всем школьным администраторам того времени.
164
Ziebarth ?. Op. cit., S. 16, 39.
165
Оно известно сравнительно поздно в Приене, в I в. до н. э. См.: Hiller von Gaertringen F. Inschriften von Priene. В., 1906, N114.
166
Упомянут в тексте из Эгиал (полис Аморгоса) в конце II в. (IG, XII, 7, № 515 — ?????????????? ?????). Вероятно, в Афинах аналогичные правила были выработаны много раньше. См., например: [Plato]. Eryxias, 399а.
167
Многие авторы V — IV вв. оставили свидетельства о наказаниях в школах Греции. К изучаемому времени относится свидетельство Герода (Mim., III).
Положение преподавателя государственной школы, по-видимому, считалось весьма почетным. Милетский декрет позволяет представить, как шла запись кандидатов на эти должности и как основательно обсуждался каждый претендент в народном собрании. Можно думать, что так было и в Спарте, и в Афинах, и в других полисах.
Помимо авторитетного положения в государстве [168] полисный учитель имел устойчивое материальное положение. Средний заработок — около 500—700 драхм в год, в зависимости от сложности предметов [169] , — позволял преподавателям в эллинистических полисах входить в состав вполне зажиточных слоев населения, имевших постоянный доход.
168
Яркой иллюстрацией является трогательное мраморное надгробие со стихотворной эпитафией, поставленное на Родосе учителю Гиерониму, который преподавал там грамоту 52 года. См.: IG, XII, 1, № 141.
169
Эти цифры из теосского документа (Syll.3, № 578), но они, вероятно, близки к общепринятым. См.: Rostovtzeff ?. SEHHW, p. 1088. В Феспиях в III в. учитель военного дела получал 400 драхм в год. См.: Roesch P. Ор. cit., р. 82—84.
О том, как ценили полисы свои преподавательские кадры, могли бы рассказать почетные декреты в честь учителей. К сожалению, пока что в Элладе такие документы известны лишь для I в. до н. э. [170] . На периферии греческого мира они появляются еще в III в. до н. э. [171]
Глава четвертая
МЕДИЦИНСКИЕ РАБОТНИКИ
Развитие медицинских знаний в Греции протекало весьма интенсивно. Теоретические выводы медиков в силу специфики самой науки не могли абстрагироваться от их практической деятельности, которая ставила все новые задачи. Вместе с тем врачебная практика постоянно доставляла огромное количество экспериментальных данных, позволявших ученым выдвигать оригинальные гипотезы, направленные на познание природы человека и ее патологических изменений [172] .
170
Дельфы (Syll.3, № 739).
171
Месембрия (Velkov V. Les rapports cultureles entre Mesambria et Callatis... — Studia Balcanica. Sofia, 1970, II, p. 55—62).
172
История греческой медицины давно привлекает внимание антиковедов. Особо отметим значение работ врача и ученого Ш. Дарембера. Обратившись сначала к переводу и научному комментированию сочинений Гиппократа и Галена, а затем и к анализу медицинских теорий древности, Ш. Дарембер подверг глубокому исследованию медицинские сведения греческого эпоса: Daremberg Ch. Exposition des connaissances de Galien sur l`anathomie, la Physiologie et la pathologie du Systeme nerveux. P., 1841; Idem. Fragments du commentaire de Galien sur le Timee de Platon. P., 1848; Idem. La Medicine dans Homere. P., 1865. Заслуживает быть отмеченным то, что в основанном Ш. Дарембером монументальном издании Dictionnaire des antiquites grecques et romaines. P., 1886—1919 известные тогда реалии медицинской профессии были описаны весьма детально и с большим знанием дела. Яркая работа С. Рейнака убедительно показала, что греческая медицина была рационалистической, с самого начала основанной на эмпирических знаниях и независимой от сакрального врачевания. Весьма важно и то, что С. Рейнак уделил большое внимание разносторонней деятельности рядовых врачей (Reinach S. Medicus. — In: Daremberg — Saglio, s. v., p. 1669—1700). Тогда же А. Веркутр аргументированно обосновал тезис о том, что именно в греческих полисах впервые была создана государственная медицинская служба. Его выводы были дополнены Р. Поолем. См.: Vercoutre A. La medicine publique dans l'antiquite grecque. — RA, 1880, n. s., v. 39, p. 99-100, 231-246, 309—321, 348—362; Pohl R. De Graecorum medicis publicis. В., 1905. Указанной проблеме посвящен ряд работ. Не останавливаясь на беглых очерках (такова, например, статья: Woodhead A. G. The State Health Service in Ancient Greece. — Cambridge Historical Journal, 1952, v. X, p. 235—253), укажем на обширные исследования Л. Коун-Хэфта: Cohn-Haft L. The Public Physicians of Ancient Greece. North. Mass., 1956. Автор привлек большое число источников для освещения различных сторон проблемы: понятие полисного врача, его социально-экономический статус и т. д. Отдавая должное большой эрудиции автора, отметим, что принципиальным недостатком его работы является недостаточное понимание кардинальных особенностей мировоззрения гражданина полиса, что сказывается в перенесении в античное общество некоторых представлений более поздних эпох. Отсюда излишне критическое отношение Л. Коун-Хэфта к ряду взглядов предшественников или недостаточно аргументированное решение остающихся еще спорными вопросов. Надлежит отметить, что сакральная медицина греков исследовалась в XIX — XX вв. многими антиковедами и специалистами-медиками. Укажем важнейшие труды: Жебелев С. А. Религиозное врачевание в древней Греции. — 3 ? АО, 1893, н. с, VI, с. 368—429; Herzog В. Ко-ische Forschungen und Funde. Leipzig, 1899; Edelstein E. /. and L. Asclepius. A Collection and Interpretation of the Testimonies. Baltimore, 1945, I — II.