— Это тоже пока не очень понятно. А Первородные из наших миров уже давно все ушли за Грань. Когда Триединый создал людей, то они могли принять любой облик. То есть у них было по несколько оборотных обличий. Даже Единорогов, которых у нас тоже нет. Сохранились о них легенды и рисунки. Говорят, вроде как, у эльфов вторая ипостась — Единорог. Но мне точно не известно. Эльфы — народ скрытный.

— А-а-а, это лошади с рогом? — спросила Владислава.

— Нет. Единороги лошадям не родня. Они ближе к лесным оленям. У них раздвоенные копыта, один рог, растущий точно на середине лба между ушей с наклоном вперёд под небольшим углом. Длинный волос вдоль шеи (грива) и на коротком хвосте. Но они крупнее оленей, и их, почему-то люди в вашем мире принимали за лошадей. Давайте спать, завтра вставать рано. Нам ещё нужно сходить на Озеро Определения Сущности.

— А это ещё что? — спросила я.

— А вот завтра и узнаете.

— Дал задачку на ночь! Попробуй теперь, усни! — пробурчала Серафима.

Спать не хотелось. Слишком всё это приключение волнительно. Но стали помаленьку успокаиваться, примиряться с произошедшей с нами метаморфозой. И тоска по дому и родным не отпускала, прячась на время где-то в глубине души.

— Ой, что там сейчас происходит! — вдруг воскликнула Людмила.

— Где, там? — спросила Владислава.

— На трассе, на месте открытия портала, — пояснила Людмила. — Туда же слетелись разные спецы по аномалиям, уфологии, экстрасенсы.

— Ни чего они там не найдут, — сказал Ольгер.

— Это почему? — спросила Светлана.

— Там нет привязки портала. Так, только едва заметный след остался, да и он в день-два истает.

— Но, ведь, в фэнтези пишут, что портал в определённое место настраивают. Потом остаётся след, — поделилась своими познаниями моя сестра.

— А ещё можно на человека настроить. Тогда портал откроется там, где этот человек находится в данный момент, — объяснил Ольгер.

— О-о-о, так это на тебя был настроен портал! — разоблачила Ольгера Серафима.

— Может быть, может быть, — ответил наш Проводник и как-то странно взглянул на меня.

Наконец сон всё-таки сморил. «На новом месте…» — мелькнула в дремоте мысль. «Башня. На башне я не одна. Мы стоим лицом к лицу. Глаза в глаза. Лицо так близко, что я рассмотреть не могу. Глаза, такие знакомые, родные, любимые, ласково заглядывают в мои: «Девочка моя, веста моя долгожданная… скоро…, скоро…»».

А утром…. Утром я проснулась первой. Женщины спали все вповалку. Ольгер лежал в стороне, вытянувшись на спине во весь немалый рост. Совсем ещё мальчишка. А напротив меня за обережным кругом стоял… ОН или ОНО, стояло. Волосы на голове и борода по пояс из длинного мха. На голове шапка из опрокинутого птичьего гнезда. В одёжине из старых листьев, мха, мелких сосновых веточек и травин. Штаны такие же, а на ногах лапти из бересты. На сером лице нос круглой «картошиной», похож на ошкуренный берёзовый кап. Тёмно-коричневые с зелёным отливом круглые, как у совы, глаза.

Вот, здрасте! Это же…, это же Леший!

Он стоял и разглядывал нашу живописную группу. Потом посмотрел на меня в упор.

— «Ты меня видишь?» — прозвучало у меня в голове.

— Д-д-да, — заикаясь, ответила я.

— «Чё, испугалась?» — ухмыльнулся Леший.

— Не очень, — он ещё и «чёкает». — Ты — Леший.

— «Я Смотритель леса, Лесовик. А ты где такое слово-то выкопала — леший? Имя, что ль?».

— Нет. Так в нашем мире Смотрителей лесов, Лесовиков, называют. А имя у тебя есть?

— «Нету. Мы все безымянные».

— А хочешь, подарю? — вспомнила однажды прочитанное мной фэнтези.

— «Давай!»

— Филимон. Нравится?

— «Фи-ли-мон. На филина похоже. Нравится».

— Ну, коли нравится, нарекаю тебя, Смотритель этого леса, Филимоном.

— Анна, ты с кем это разговариваешь? — проснулся Ольгер.

— Да, вот, со Смотрителем леса, а по-нашему с Лешим.

— Так ты его видишь?

— И вижу, и слышу, и имя ему дала.

— Да ты что-о-о? — удивился Ольгер. — Их же никто не видит.

— Кто тут кого видит и не видит? Сестрёнка, ты, что ли?

— Это у Анны сущность начала проявляться. Только что-то рано, — объяснил сестре Ольгер.

— Не рано, а поздно, — стала объяснять Татьяна. — Она у неё спала, а теперь проснулась. Родители рассказывали, что ей маленькой всегда какие-то «чуды» мерещились, даже разговаривала с ними и играла под столом. Её хотели к психиатру везти, да, хорошо, к пяти годам само прошло. Бабушка велела молчать об этом и ни кому не рассказывать. Я-то об этом не помню, слишком мала была.