Джозеф Картер кивнул, став мрачнее грозовой тучи.

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Теперь мне все стало ясно.

– С этого и надо было начинать, господин Картер, – произнес я. – Ваш брат, как всегда, полез в пекло, и вам теперь нужен кто-нибудь, кто смог бы присмотреть за ним.

Начальник тюрьмы болезненно сморщился и снова тяжело вздохнул.

– При всем уважении к нему… но я не нянька-андроид, чтобы подтирать ему зад. Однажды я спас ему жизнь, потому что должен был. Бен – славный парень, но ему не достает хватки. Неужели за то время, что я пробыл на курорте, он так ничему и не научился? Он ведь всего на четыре года младше меня, если я не ошибаюсь.

– Научился. И многому, – кивнул начальник тюрьмы, подался вперед, положив локти на стол и уставившись в меня неморгающим взглядом, в глубине которого прослеживалась немая мольба. – Но… понимаешь, Хоксвелл, я за него беспокоюсь. Чуть больше чем через месяц, как тебя отправили к нам, уже в самом конце войны, он получил легкое ранение. Его перевели в тыл. Хотели вообще списать со службы, но он отказался. Через несколько лет его повысили в звании, а недавно он получил старшего лейтенанта. Сидел бы себе и дальше, но нет, зуд в заднице не дает ему покоя. Сожалеет, что не успел, как он любит выражаться, «внести свой вклад в победу». А когда правительство инициировало этот проект, он сразу же загорелся желанием поучаствовать.

– Победу, – хмыкнул я. – Неужели он это так называет? Просто у обеих сторон кончились ресурсы, вот они и решили завершить войну.

– Формально победившая сторона – Альрийская Федерация. Да и какое это имеет значение в нашем разговоре?

– Никакого, – покачал головой я.

Повисло молчание.

– Ну так что? – спросил Картер.

– Что? – повел бровью я.

– Не строй из себя идиота, Хоксвелл. Не заставляй тебя умолять.

– А что… было бы забавно. Зайдет внезапно Носорог или другой вертухай, а вы на коленях передо мной стоите, а слезы из глаз так и льют, так и льют. Зрелище запоминающееся.

– Не забывай о субординации, заключенный номер одиннадцать-сто-четырнадцать, – чуть похолодевшим голосом произнес начальник и опять моргнул. – Молить, разумеется, я тебя не стану. Пока что только прошу. По-человечески. Все эти годы, что ты провел здесь, я создавал для тебя приемлемые для нормальной жизни условия. Я ничего не просил взамен. Я был благодарен тебе за Беннера. Всегда. Да и он отзывался о тебе только в положительном ключе. Теперь же пришло время платить, Хоксвелл. Тем более что плата для тебя вполне подъемная. В плюсе останутся все: тебя, как я и сказал, восстановят в звании и должности, а мой брат окажется под твоим надежным прикрытием. Все честно.

– Если бы все всегда было честно, я бы вообще не сидел здесь, – произнес я.

– Вполне возможно, – пожал плечами начальник тюрьмы и уныло усмехнулся. – В таком случае и меня бы здесь не было. Если все честны, то тюрьмы не нужны. Но мы здесь и работаем с тем, что имеем. И… Хоксвелл, прекрати уводить тему разговора.

– Я уважаю вашего брата, господин начальник. Он сильно отличается от вас. Я бы не удивился, если бы узнал, что у вас разные родители. И все равно, я отклоняю ваше предложение. Я больше не собираюсь служить государству, которое вместо того, чтобы наградить, отправило одного из своих преданных и рьяных бойцов гнить в тюрьму. Я больше не солдат.

Джозеф Картер пристально смотрел на меня с четверть минуты, а потом вновь откинулся на спинку кресла, опустошенно вздохнул и прикрыл глаза ладонью. Потер лоб, помолчал еще с пару мгновений и чуть севшим голосом произнес:

– Тогда у меня больше нет к тебе вопросов. Но знай, заключенный одиннадцать-сто-четырнадцать, сладкая жизнь в Платосе отныне для тебя закончена. – Потом он коснулся сенсора на столешнице и громко позвал: – Старший надзиратель Ллойд, попрошу вывести заключенного из моего кабинета.

Носорог явился через пять секунд. Многозначительно глянул на Картера и едва заметно кивнул. Затем грубо потянул меня за плечо, толкнул в спину и вывел в коридор. Когда дверь в кабинет начальника тюрьмы закрылась, он еще раз толкнул меня в спину и процедил:

– Ну что, говнюк, прошло твое время. Теперь будешь таким же дерьмом, как и все тут.

– Не волнуйся, до твоего уровня мне еще очень далеко, – парировал я.

Шокер-дубинка взмыла надо мной, а потом в бок пришелся сильный электрический разряд. Я охнул, меня подкосило влево, ноги стали ватными, а по всему телу стремительно пронеслась волна боли.

Надзиратель приблизился ко мне. Вцепился в плечо толстыми пальцами и наклонился. Его рот оказался у моего левого уха:

– Долгие восемь лет я ждал этого момента. Ну давай, скажи еще что-нибудь, оскорби или попытайся воспротивиться. Никто теперь тебя не спасет, – с наигранной тошнотворной нежностью прошептал он мне на ухо.

– Я понимаю, что ты любишь пожестче, и даже одобряю это, но извини, сегодня я не в духе, – сдавленно проговорил я.

– Я не расслышал, заключенный одиннадцать-сто-четырнадцать, ты отказываешься идти в камеру? Я правильно тебя понял? – чуть ли не прокричал Носорог.