– Я тоже долго думала – почему. Решила, что, наверное от того, что наш парк очень красивый, но слишком безжизненный в чём-то. Ухоженный, приглаженный и не живой. А вот во дворы к нам заходишь – там всё растёт само собой… почти… И не так всё сильно людьми контролируется. И от того – это всё как-то… живее. Вот, особенно – есть у нас одна тропинка… ты, наверное, её знаешь – она от остановок ведёт к нашему дому. Прямо через газон протоптана… ну, знаешь?..

– Вот эта вот – где большой такой палисадник… Да? Где деревья растут, да?

– Да, да. Вот… И там ты идёшь – запах та-акой!.. Лесной, травяной, Слав!.. А, думаешь – как же это?.. Ведь парк-то большой пребольшой, а ходишь и вовсе в нём запаха этого лесного не чувствуешь. А тут – ведь маленький пятачок зелёный, а как он!.. Ты знаешь – наверное потому что здесь траву сильно не косят, листья не убирают… Всё живёт так, как и должно. Идёшь через него после работы – и за пол минуты всего столько в тебя жизни и смысла вливается, вместе с этим ароматом!..

– Да уж… Люди всегда считают, что сами знают – как лучше. И лезут туда, куда им не следовало бы. Они слишком много меняют того, что и так прекрасно. Но только, на их взгляд, в недостаточном порядке находится. – Слава задумчиво поглядел в пол, – Ты делаешь выводы из происходящего, Сью?.. Ты, просто, всегда, кажется, из всего делаешь выводы. А сейчас?.. Я надеюсь, что да… Потому что я сам, теперь, что-то, не могу. Понимаю прекрасно, что тут их должно быть полно – выше крыши!.. А всё – ни одного, никак, сделать не могу. Странно… Впервые за всё это время в этой квартире вдруг зазвучали наши полные имена… "Сьюзан", "Вячеслав"!.. И они, будто не наши. Чужие совсем. Зачем нам они?.. Это какие-то имена, как… Ну, я не знаю… Для взрослых, что ли?.. Ну, хотя да!.. Мы же и есть с тобой взрослые – я и забыл!.. – засмеялся Слава.

– Да ты, вот, как раз и не взрослый, Слав! – засмеялась, теперь уже, и Сью, – Ты совсем-совсем не взрослый!.. Ты, вовсе – ещё маленький мальчик!

– И ты. – улыбнулся Слава. – Ты тоже не взрослая, Сью. Ты моя маленькая, чудная Сью!.. – сказал Слава, улыбаясь, и подошёл к ней, чтобы погладить по голове. – Так… ты, всё-таки, температуришь, по моему?.. – сказал он, тут же, озадаченно и немного испуганно, – Ты уж давно не пьёшь чай. А сама, при этом, как чайник! Мне кажется – стоит вызвать врача. Это что-то не совсем так, как должно быть!..

– Да нет, Слав… Наверное пройдёт. Давай не сейчас, ладно?.. Давай… Пусть, хотя бы, уж этот ужин пройдёт – пусть все друг с другом познакомятся, а потом уже… Хорошо?.. Я думаю – мне станет лучше.

– Ну и что же нам делать, тогда?.. – улыбнулся Слава, – Давай мы хоть жаропонижающего выпьем, хорошо?

– Угу… – кивнула Сью.

– Сейчас принесу… – через пару минут Слава вернулся с кухни с блистером таблеток и стаканом воды. – Вот… Хотя бы что-то.

– Спасибо… – кивнула Сью и, с его помощью, проглотила лекарство. – Ты знаешь, Слав, ты… Ты, конечно, ужасно хороший, но… – улыбаясь сказала она, – Мне кажется так, что ты слишком уж ко мне добр. Я так совсем расслаблюсь и перестану выздоравливать!.. Ты знаешь, ведь иногда нужно почувствовать, что ты никому совсем не нужен, и что тебе некому совершенно помочь… И тогда ты начнёшь прилагать, сам, все внутренние усилия к тому, чтобы встать на ноги. Ты знаешь, сегодня я вспомнила, когда мама приехала – как в детстве однажды… но не совсем уж и в детстве, а скорее в подростковом возрасте, я сломала ногу. Мне было ужасно трудно вставать с кровати и ходить. Но иногда нужно было – по каким-то причинам. Хотя бы – дойти до уборной. И маме, тогда, пришлось мне в этом всё время помогать. Она носила мне в постель еду и питье, она помогала мне вставать и ходить. Но это продлилось, к счастью, не долго. Всего, где-то, дня два. Через два дня мама так устала, что прямо сказала мне, что ей очень тяжело и что у неё уже нет сил ходить за мной. Хотя я и старалась, как можно меньше ей причинять хлопот, и почти ни о чём не просить. Я старалась не пить, если очень не хотела, и не просить маму принести мне воды. Но, всё же, она устала. И я это прекрасно понимаю… Я, сама, ещё заранее чувствовала, что ей будет тяжело… И, всё же… Я не смогла совсем уж ничего не попросить… Мне бы очень хотелось… Но… Но не вышло. И, в итоге, меня мама стала ругать… очень сильно. Она, и так, ещё с самого начала, как только я ногу повредила, сказала, что это ведь я виновата, что так себя неаккуратно веду, и она права… это… правда… И она очень ругала меня за то, что, я, так, упала… И… просто она очень переживала за меня…

– Сью, ну не переживай… Не волнуйся… – мягко положил ей руки на плечи Слава, – Ты сейчас распереживаешься и станет, опять, хуже… Не надо…

– Ну, я сейчас – только договорю. И мне… Мне тогда было оч-ччень, очччень обидно… Конечно, да… Слав, я проплакала как водопад – где-то с пол часа ревела потихоньку, ведь это страшно обидно, когда ты не можешь совсем ничего сделать, а человек из-за тебя страдает, и ты уже ему осточертел, а ни-че-го не можешь сделать сам… и… И, ты знаешь, тогда я собралась с силами, и, хотя мне и было ужасно больно, но я тогда стала усиленно стараться выздороветь. И очень даже быстро поправилась. Я тогда попросила меня вылечить Бога и Он мне очень быстро помог… Спасибо ему большое!.. Я, в первый же день, после того как мама на меня раскричалась, пошла ночью сама в уборную и не стала её будить. Мне было очень страшно, что я упаду и сломаю ещё больше что-нибудь… И очень больно идти. Но я дошла. И у меня получилось – дойти туда и прийти обратно. И с тех пор я стала ходить так сама, когда нужно было. И стала очень быстро идти на поправку… Ведь поняла, что рассчитывать здесь мне не на кого. Что если я здесь буду дальше болеть, то мне не только не дождаться жалости и… какого-то, знаешь, лучшего отношения… а, наоборот… И пора… и пора…

– Моя же ты бедная, милая Сью!.. – обнял её Слава, и стал укачивать в своих руках, – Ну сколько же у тебя всего было в жизни! Я даже представить не могу, как ты ещё не сошла с ума до этих дней…

– Да я… Это всё Бог – только Он мне не дал… Только Он… – тихо ответила Сью, уткнувшись в его рубашку, – Но, Слав!.. Я зачем и затеяла этот разговор про сломанную ногу – чтобы сказать тебе, что ты слишком мягок со мной!.. Я так расслаблюсь и обнаглею в конец!.. И совсем перестану себя сама вытягивать из болезни!.. Ты понимаешь – ведь это не должно быть так!

– Должно быть, Сью! Ты, что, хочешь одну боль менять на другую?.. Физическую на душевную? Конечно – это будет быстрее. Конечно… Но не лучше ли – вылечиться совсем от одной, а не менять её на другую?.. Ещё посмотреть – что же хуже из этого – лежать и не быть в силах подняться, но при этом – чувствовать себя хорошо внутри, или шагать по миру, как неубиваемый робот, а внутри – понимать, что ты никому не нужен!.. Это, наверное, ещё хуже, чем физическая болезнь. Физическая – она очевидна. И за неё немудрено пожалеть… хотяяяя… И это-то не у всех удаётся. А вот за душевную – никто и не подумает пожалеть, ведь никто её не видит. И выходит – что ты больной до смерти, а при том, никаких оснований считаться больным не имеешь. Это ещё хуже.