И автоматы на весу.

Вдруг выстрел грянул как набат,

И он скомандовал: «Назад!».

Какая горькая досада –

С боков и впереди засада.

«Первый, первый, я – седьмой,

Возвращаемся домой,

Первый, первый, мы в ловушке,

Срочно вышлите «вертушки».

И голос «первого» хмельной:

«Всё будет сделано, родной».

Чтоб не зашли на них в обход,

Он прикрывать стал их отход.

Всё ближе выстрелы звучат,

«Нас всех подстрелят как зайчат».

И слышит голоса вдали:

«Сдавайся, русский щурави!».

И снова «первому» рапорт:

«Нас окружают, где же борт?».

– Седьмой, ты воду не мути,

Они давно уже в пути.

Он шёл и пятился назад,

Бросая в небо редкий взгляд,

Но, кроме деревов верхушек,

Не видно никаких «вертушек».

И вдруг он встал, остолбенел

И за мгновенье поседел.

Пред ним, на маленькой полянке

Лежат ребята в беспорядке.

Для «духов» был хорош «улов» –

Все пятеро лежали… без голов…

И вот стоит он перед «первым»,

И голосом дрожащим, нервным,

Вложив в доклад всю боль, досаду,

Напомнил шефу про засаду,

Про телефонный разговор,

И заключил: «Ты просто вор,

Ты жизнь украл моих ребят,

Тебя за это не простят!».

«Мне жаль потерянных солдат,

Помочь вам был бы только рад.

Весь твой взволнованный рассказ

Я слышу только в первый раз.

Ты почему не доложил?

Ты трус, в штанишки наложил?».

Он знал про радиообмен. Увы,

Но все свидетели мертвы.

«Седьмой» не ожидал такого –

Услышать ложь от шефа боевого. –

Одно из двух: он пленник бара,

Или карьера под ударом».

«Седьмой» сжал челюсти до боли,

Вложив в удар всю силу воли,

Метнул его как бумеранг,

И, несмотря на чин и ранг,

Конец ознакомительного фрагмента.