– Сможете без труда. Скажите мне, кто эти люди. Мы предполагаем, что они – немцы.

– Вы правы, во всяком случае, в отношении стариков. Молодые еще не опознаны. Но первые двое – нацисты, два очень важных сукиных сына, которые как сквозь землю провалились несколько лет назад. А теперь, пожалуйста, скажите, кто вы и почему сочли необходимым сфотографировать их?

Диас пожал плечами.

– Боюсь, ничего другого мне не остается. Вы записываете наш разговор?

– Нет. А вы?

– Нет. Но оба могли бы, не так ли? Я вынужден довериться вам, мистер Гринстайн. Но, пожалуйста, поймите, сказанное мною может отразиться на судьбе многих людей. Что вы знаете о Парагвае?

– К сожалению, должен признать, что очень мало. Южная Америка, насколько я помню, около Бразилии, стабильное государство. Правильно?

– К сожалению, именно таким и воспринимают Парагвай в мире. Мы – Золушка Южной Америки и наслаждаемся благами самой жесткой диктатуры на континенте. Взяв власть в 1954 году, армия правит железной рукой. Наш пожизненный президент Альфредо Стресснер не верит в конкуренцию. В шестидесятых годах международное давление, особенно со стороны США, заставило его допустить в политику оппозиционные партии. Но, как только они начали получать голоса, всех лидеров он отправил в тюрьму. Он умеет побеждать, наш президент. Объявил чрезвычайное положение и отменил все права граждан. Разумеется, на срок в три месяца. Не такое уж большое дело. Да только за первым сроком последовал второй, третий, четвертый…

– Не самое веселое место для жизни.

– Не самое. Но с чего миру думать о проблемах маленькой страны с населением в несколько миллионов человек? Тем более что особых утечек информации военные не допускают. Иначе и быть не могло, потому что их обучали уцелевшие во Второй мировой и сбежавшие в Южную Америку нацисты. В итоге вся оппозиция или покинула страну, или сидит в тюрьме. В эмиграции находятся шестьсот тысяч человек, более пятой части населения.

– На фотографиях, которые вы мне дали, парагвайские нацисты?

– Нет, мы в этом уверены. Большинство наших нацистов уже умерли. Их место заняло ЦРУ и обучило наших военных более изощренным пыткам, с использованием психологического давления и психотропных препаратов…

– Это правда? – резко спросил Гринстайн. – Или вы просто повторяете стандартные обвинения, которые кто только не выдвигает против Америки.

Диас широко раскинул руки.

– Я ничего не имею против вашей страны, пожалуйста, поймите меня. Я всего лишь говорю правду. Именно американцы рассказали об участии ЦРУ в парагвайских делах.

– Мне очень жаль.

– Не будем больше об этом. Мы встретились не для того, чтобы оскорблять друг друга, а для обмена информацией, возможно, с пользой для каждого. Лично я – друг вашей страны. Я – бизнесмен, вернее, был им до того, как пошел в политику. Я участвовал в парламентских выборах по спискам ЛРП, либерально-радикальной партии. Партии очень консервативной, уверяю вас. Моя ошибка заключалась в том, что я выиграл выборы и, разумеется, отправился в тюрьму. Потом сумел добраться до Лондона и стал членом группы сопротивления, объединяющей парагвайцев, находящихся в ссылке. Конечно, мы мало что можем. Помогаем другим изгнанникам, пишем письма протеста в газеты. А главным образом ждем того знаменательного дня, когда сможем вернуться на родину. Среди тех, кто вынужден жить за пределами Парагвая, мы достаточно хорошо известны, поэтому люди делятся с нами имеющимися у них сведениями. Если говорить о текущих событиях, то в высших эшелонах власти Парагвая что-то происходит, что-то очень серьезное, но мы не знаем, что именно. В посольство постоянно прибывают курьеры, в самом Парагвае замечены передвижения воинских частей. Недавно мы связали всю эту активность с круизом лайнера «Ка-Е-Вторая» и определенными каютами на нем. Двумя самыми большими и соответственно дорогими «люксами». Эти «люксы» пустовали, пока лайнер не прибыл в Кейптаун, где их заняли пятеро мужчин.

– Пятеро на фотографиях!

– Точно! Теперь вы знаете столько же, сколько и мы. Мы уткнулись в стену. Единственная наша догадка заключается в том, что один из этих мужчин – немец. Поэтому мы обратились к израильтянам. В надежде, что они смогут опознать тех, кого мы сфотографировали.

– Они их опознали, можете не волноваться. – Хэнк Гринстайн достал из конверта фотографии и разложил по столу.

– Это полковник Манфред Хартиг, бывший начальник польского концентрационного лагеря. Он исчез сразу после войны. Поляки судили его заочно и приговорили к смерти через повешение. Он объявился в Аргентине, а несколько лет назад снова исчез. Одновременно с другим человеком, также запечатленным на фотографии. Карлом-Хейнцем Эйтманном. Эйтманн занимал более высокий пост. Координировал отношения между заводами и концентрационными лагерями. Следил за тем, чтобы заводы не испытывали недостатка в дешевой рабочей силе.

– Какие милые люди.

– Да. Само собой. Но самое интересное еще впереди. Прямых улик, конечно, нет, но есть немало косвенных, указывающих на существование центра, объединяющего сбежавших нацистов. Через этот центр проходят крупные суммы денег. Немцы – очень организованная нация. Даже в массовые убийства они внесли элементы упорядоченности. И помните, из захваченных стран вывозились огромные богатства. На миллионы, скорее, на миллиарды долларов. Такие деньги не хранят закопанными на заднем дворе. Разумеется, многие нацисты прихватили с собой крупные суммы. Но я сейчас говорю о действительно больших деньгах. И эти двое, Хартиг и Эйтманн, вроде бы находятся среди тех, кто ими распоряжается. По слухам, они получают приказы непосредственно от небезызвестного доктора Иоахима Вилгуса.

– Вилгуса? Не слышал такой фамилии.

– Мало кто о нем знает. Вилгус был правой рукой Альбрехта Шпеера, экономического гения, который обеспечил финансирование Третьего рейха. Вначале все было довольно просто, потому что большие корпорации, вроде «Круппа», интересовало лишь получение максимальной прибыли. Поэтому они словно и не замечали, откуда бралась рабочая сила, необходимая для нормального функционирования заводов и фабрик. Но война продолжалась, денег требовалось все больше, потому что авиация союзников планомерно уничтожала немецкую промышленность. Вот тут на сцену и вышел герр Вилгус. Он отвечал за новые, неординарные источники финансирования. По его приказам в концентрационных лагерях из голов трупов вышибались золотые зубы, волосы с этих же голов шли на набивку матрацев, из человеческого жира изготавливалось мыло, в дело пускалось все, и с хорошей прибылью.