– Позвольте мне вас познакомить. Сержант Прадера. Консепсьон Вальверде. Она представляет тупамарос. Чемоданчик вы охраняете вместе. Ни один из вас не должен к нему подходить.

– Не моя проблема, не так ли? – ответил сержант. – Ее. – И повернулся к Консепсьон. На лице не отражалось никаких эмоций. – Прикоснись к чемоданчику, и ты мертва, женщина. Запомни.

Консепсьон от злости сплюнула и отвернулась.

– Отдыхайте. – Диас кивнул и вышел вслед за Хосепом. Едва за ними закрылась дверь, Консепсьон перебросила ноги через край кровати, встала, подошла к сержанту.

– Ты был их тайным агентом, не так ли? Работал с ними изо дня в день? – сержант кивнул. – Для этого требуется немалое мужество. И ты молчал, когда они прострелили тебе ноги.

– Для того, чтобы войти в тюрьму Ла Либертад и взорвать начальника тюрьмы и его охранников, тоже требуется мужество. Я слышал о тебе, Консепсьон.

Она улыбнулась, что случалось крайне редко, и сразу превратилась в очаровательную молодую женщину. Но лишь на мгновение.

– Мы поладим, сержант. Пригляди за чемоданчиком, пока я схожу в туалет. Я быстро.

– Если меня побеспокоят, тебе придется перешагнуть через тело, ничего больше.

В течение нескольких последующих часов отдыхали только Консепсьон и Прадера. Только угрозой насилия и насилием тупамарос Хосепа и парагвайцы Диаса могли удержать контроль над громадным кораблем. Эмоции то и дело выплескивались через край, и врачи не успевали зашивать и перевязывать рваные раны и давать обезболивающие таблетки избитым людям. К счастью, пока обходилось без пулевых ранений.

Прошло четыре часа. Четыре часа растущего напряжения, которое могло разрядиться лишь стрельбой и трупами. Хосеп, уединившись с капитаном в его спальне, прямо сказал об этом.

– Я больше не контролирую мою команду, – ответил капитан. – Мои приказы не действуют, когда на них нацелены автоматы.

– Вы сохраняете моральный контроль, капитан, – возразил Хосеп. – Вы можете приказать им сотрудничать, прекратить скрытое противодействие. Мои люди устали, палец на спусковом крючке может дрогнуть.

– Извините, но уж так все сложилось. Я больше ничего не могу сделать.

– А сделали бы, если бы я вновь передал вам контроль над судном?

– Что вы хотите этим сказать? – Капитан вскинул голову. – Вы сдаетесь?

– Отнюдь. Мы в скором времени покидаем корабль. Все поставленные нами цели достигнуты. – Он протянул капитану лист бумаги. – Ваша радиорубка закрыта и охраняется, но ваш старший радист здесь, и мы посылаем и отправляем радиограммы, разумеется, не называя себя. Я получил ответ, которого ждал. Другой корабль встретит нас в точке вот с этими координатами. Если вы согласитесь проложить курс, следуя которым мы прибудем в условленное место в нужный час, а также удержите экипаж от лишних телодвижений, мы сможем обойтись без насилия.

– Есть у меня выбор?

– Нет. И кто-то наверняка отправится к праотцам, если вы будете медлить с решением.

– Я, конечно, все сделаю. Но обещаю, что, вновь став капитаном этого корабля, приму все меры к тому, чтобы вы понесли заслуженное наказание.

– Разумеется. Другого я от вас и не жду.

– Тогда мы обо всем договорились. Я хочу немедленно отдать экипажу соответствующий приказ, а потом мы пойдем на мостик, и я сам проложу курс.

Зазвонил телефон. После кивка Хосепа капитан снял трубку.

– Что это значит? – спросил он лидера «Тупамаро», прикрыв трубку рукой. – Радар показывает, что мы находимся рядом с островом Клиппертон.

– Положите трубку. Пошли на мостик. Клиппертон – всего лишь контрольная точка, где мы должны развернуться и лечь на обратный курс. Вам пора брать управление на себя.

Капитан Рэпли шагал впереди Хосепа, поэтому не видел победной улыбки на его лице, свидетельства того, что операция успешно вступила в завершающую фазу.

Пронзительный вопль корабельной сирены вырвал Энгуса Макраханиша из приятной полудремы. Он лежал на кровати с книгой, изредка прикладываясь к стакану виски. Лучшего способа скоротать шторм он придумать не мог. Его жена, на соседней кровати, легонько похрапывала: отменный ленч в сочетании с большой дозой дромамина вогнали ее в глубокий сон. На сирену она не отреагировала.

– Что бы это значило? – недовольно пробурчал Энгус, отложил книгу, поднялся с кровати. И только встав, понял, что качка практически сошла на нет, впервые за последние дни, а двигатели если и работают, то на самых малых оборотах. Он подошел к иллюминатору, вытер со стекла влагу. Увидел огромную скалу, смутно различимую за пеленой дождя.