– В штабе корпуса мне сказали, что подполковник Стаин вылетел к вам, – Бершанская с Рачкевич переглянулись.

– Разрешите? – обратилась замполит к командиру.

– Идите, Евдокия Яковлевна, – Рачкевич быстрым шагом скрылась за деревьями, а Бершанская продолжила разговор.

– Стаина у нас нет. Так что зря вы летели, товарищ майор, – в глазах ее блеснул стальной огонек, – а если б вы запросили нас по телефону, то и не пришлось бы лететь.

Иванов вспыхнул, его лицо пошло красными пятнами. Василий хотел вспылить, но с трудом сдержался. По сути, эта майор была права. Что ему мешало связаться с полком? Нет, бросил своих людей, полетел неизвестно куда и зачем, еще и капитана Агеева с лейтенантами сорвал за собой. Ведь наверняка у них приказ прикрывать его любой ценой. Будто он не летчик-истребитель, а транспортник какой-то. Здесь Василий был не прав. Не было у капитана Агеева такого приказа. И ни у кого в авиагруппе не было. Просто ребята знали, кто именно им достался в командиры, и сами приняли такое решение. Сын Сталина должен остаться в живых в любом случае. До сегодняшнего дня Василий не обращал внимания на эту опеку, он просто не задумывался о ней. А вот сейчас, вдруг понял и осознал. Как же тяжело быть сыном Сталина! Ну почему Темку Фрунзе, Леньку Хрущева, Степку и Володю Микоянов так не опекают?! Чем он хуже их?! Василий от обиды закусил губу, но тут же взял себя в руки.

– Не подумал. Я вот так впервые на фронте, – он развел руками, замявшись и неожиданно, поймал на себе уважительные взгляды Агеева и Бершанской.

– Ничего, – тепло улыбнулась комполка, – все мы здесь были когда-то впервые, привыкнете, – ее глаза на мгновение покрылись ледяной пеленой, но тут же оттаяли. – А пока прошу к столу. Чаем напою, – она по хозяйски и даже как-то по домашнему повела рукой.

– Да раз командира корпуса здесь нет, мы полетим к своим, наверное, – решил отказаться Василий.

– Вы так и будете летать? – весело спросила Бершанская, – Пойдемте. Раз в штабе сказали, что к нам вылетел, значит, скоро будет. Наверняка к соседям в гости заглянул или в Ахтырку к нашим бомберам. Видя, что Василий раздумывает, она настояла: – Пойдемте, пойдемте. Прилетит подполковник, не до чаев будет.

Пришлось принять приглашение. А на окраине станицы, где расположилась основная часть личного состава, уже закрутилась суета, свойственная любой воинской части перед прибытием начальства. Срочным образом исчезало с растянутых между яблонями веревок стираное белье и форма, там и тут поднимались клубы пыли от метущих дворы веников. И единственное, что отличало эту суету от любой другой армейской, проходила она практически в полной тишине. Полк отсыпался после ночной работы. Станичники с пониманием тоже старались особо не шуметь.

В аврале принимали участие только те, кто не летал этой ночью и кому не надо лететь предстоящей. А таких в полку было не много. Проходя мимо одного из дворов, летчики услышали в полголоса разговор:

– Маш, что за срочность-то? Вроде не ПХД сегодня.

– Наш Саша к нам летит.

– Аааа, ну тогда ясно.

– Разговорчики! – почти не повышая голоса, прикрикнула на неизвестных болтушек Бершанская, послышался сдавленный девичий «ой» и веники зашуршали в два раза быстрее. Парни тихонько рассмеялись, а Василий с улыбкой заметил:

– Уважают Вас.

– Иначе нельзя, – серьезно кивнула Бершанская, – девчонки же совсем. Там такое в головах… – она покачала головой, – хорошо, хоть, с комиссаром повезло.

– С замполитом? – уточнил Василий. Майор кивнула:

– Нет. Именно с комиссаром. Она у нас комиссаром как была так, по сути, и осталась. Ее девочки мамочкой зовут. Заботиться она о них, правда, и гоняет. Евдокия Яковлевна с 32-го года в армии на политработе. Кадровая. А у нас в полку кадровых раз-два и обчелся.

– А вы?

– Что я?

– Кадровая?

– Кадровая. До войны инструктором была, командиром звена. А потом вот так вот сразу на полк. Так что все мы здесь, товарищ майор, неопытные. Только вот война быстро учит, – ее губы скривились в горькой усмешке. – А вы, товарищ майор, где служили? Лицо ваше мне кажется знакомым.

– Вряд ли мы встречались, – покраснел Вася, – я в главном управлении ВВС служил, инспектором. Вот. Кое-как на фронт отпросился.

– Это хорошо, – и на вопросительный взгляд Василия пояснила, – свои люди в ГУ ВВС нам не помешают, – усмехнулась она, – мы хоть и по другому ведомству снабжаемся, но тут, на фронте, все иначе, кто где смог урвать того и тапки, как наш комкор говорит. Мало ли, как судьба сложится. Ну, вот и пришли, – она по хозяйски распахнула плетеную из лозы калитку. – Теть Анфиса, гости у нас, – крикнула она в никуда, – можно самовар?

Из добротного сарая выглянула пожилая статная женщина:

– Чегось нельзя-та, – певуче протянула она с ярким южнорусским говором, – Василь, аглаед такой, поставь товарищам командирам чайку! И поснедать тащщы!

– Ща, ба! – из-за мазанки выскочил малец лет семи и, сверкая босыми пятками, скрылся за хатой, откуда тут же послышались удары топора и металлический звон.

– Как по-свойски вы с местными, – впервые подал голос Агеев.

– Так я и есть своя, – улыбнулась майор, – со Ставрополья. Да и депутатом в Краснодаре избиралась. А народ у нас тут хороший, хлебосольный. Айдате, мойте руки, – она показала на прикрученный к яблоне проволокой металлический умывальник, – и за стол садитесь. Васька сейчас чаю закипятит. А я минут через десять подойду. Василий с парнями, вымыв руки, расселись тут же в саду, за столом.

– Что скажешь, капитан? – поинтересовался мнением опытного Агеева Василий.

– В хорошую часть попали, товарищ майор. Порядок здесь, – Василий пока еще не стал своим для этих повоевавших ребят, он хоть и пытался перейти с ними на неформальный стиль общения, но встретил глухую стену непонимания. Или скорей опасения. Люди не знали чего ждать от сына Сталина и пока еще приглядывались к нему.

– Порядок везде, это же армия.

– Э, не скажите, товарищ майор, – покачал головой Агеев, – это вы инспектором были, вам и показывали порядок. А так…, – он махнул рукой. – А здесь служба, – в голосе службиста капитана послышалось уважение.