Уайет одарил ее той улыбкой, что всегда очаровывала Таллулу, и перевернулся на бок.

— Мне нравятся твои уроки.

— Не пытайся применить полученные знания в отношении Фоллен, — предостерегла Таллула и выбросила из головы всех прочих женщин, на которых мог бы так жадно и пылко смотреть Уайет.

— Ни в коем случае, — согласился он между такими сладкими поцелуями, что у нее перехватило дыхание.

Ладонь Уайета, проникнув под футболку Таллулы, ласкала ее живот, затем его пальцы скользнули под пояс.

Таллула не могла и не хотела дышать — дыхание может разорвать очарование сладостного ожидания — и не отрывала взгляда от Уайета, стиснувшего ей запястье.

— Я уже много лет не общался с женщинами, — произнес он тихим глубоким голосом, наполненным запахом южных ночей. — Наверное, я однолюб.

— Это хорошее качество. — Таллула словно со стороны услышала, как выдохнула эти слова. — Я сама такая же.

— Может быть, я растерял все навыки, — сказал он, изучая ее обнаженные ноги.

— Может быть, — согласилась Таллула, выпуская из легких последний грамм воздуха.

Ее тело напряглось, мышцы задвигались в нежном ритме; она ощутила апогей страсти, длящийся мгновение и в то же время вечность. Подобно голубю, вознесшемуся к облакам, с ее уст сорвался крик, который, как ей показалось, распугал всю рыбу в реке.

Заставив веки разомкнуться, Таллула увидела его лицо.

— Не смейся, — пробормотала она, утыкаясь ему в шею, а он, нежно прижав ее, тихо сказал:

— А теперь, Таллула, расскажи мне, чем тебя обидел Джек. И почему всякий раз, когда ты видишь ребенка, у тебя появляется такое выражение, словно ты только что побывала в преисподней.

Таллула вонзила ногти в нагретые солнцем плечи Уайета, борясь со страхом и сравнивая его с предлагаемыми им покоем и безопасностью. Выскользнув из-под его тела, она легла на спину, разглядывая искрящиеся в солнечном свете сосновые иголки. Уайет дал ей время подумать, осмыслить то, что составляло ее тайну, то, что она не раскрывала ни перед кем.

Она бежала слишком долго и слишком быстро, и теперь перед ней чернела зияющая пустота. Таллула мысленно прошлась по годам и наконец нашла нужные слова.

— Он давил мне на психику. Я любила Джека, и наш брак был бы прекрасен. Но у нас не было детей. Можно было бы взять приемных. Но Джек твердил, что сущность мужчины состоит в производстве детей, предпочтительно мальчиков. Дети не появлялись, и он начал доводить меня злыми упреками за то, что я неполноценная женщина. Я предложила пройти обследование, но Джек отказался… Может, он и не хотел знать правду.

Уайет поцеловал ее в лоб, ласково покачивая. Таллула лежала рядом с ним, ей было очень покойно.

— Я любила его и потому безоговорочно взяла всю вину на себя. Джек говорил, что я бесплодна… И я стала думать так, как думал он: что бесплодную женщину нельзя любить…

Таллула попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось. У нее задрожали губы, она ощутила скользящие по щекам слезы. Смахнув их, Таллула снова попыталась выдавить храбрую улыбку.

— Глупо, правда? Прошло столько лет, а мне все еще больно. В конце концов я уже сама не хотела знать, могу ли я иметь детей. Потому что если это так — значит, Джек был прав… Я его не возбуждала. Он не хотел меня… И это постоянно возвращается ко мне, мучит меня.

Уайет мрачно высказался насчет того, что следовало бы сделать с ее бывшим мужем. Дрожащей рукой он вытер Таллуле щеки, привлекая ее к себе, целуя глаза, нос, губы.

— Ты женщина, Таллула Джейн, полная любви, — дрогнувшим голосом шептал он. — Только полный идиот не гордился бы тем, что ты заполняешь его жизнь.

Таллула попыталась разрядить обстановку:

— Все варвары так любят целоваться? Уайет пропустил ее вопрос мимо ушей: он был слишком занят. Когда Таллула наконец смогла свободно вздохнуть, она осознала, что вцепилась ему в волосы, не позволяя оторваться от своих губ.

— У нас ведь все получится, Уайет?

— Вне всякого сомнения, Таллула Джейн. Мы будем любить друг друга и рассеем все сомнения относительно того, способна ли ты пробуждать страсть, потому что, если в самое ближайшее время я не овладею тобой, я…

Таллула рассмеялась вслух, внезапно почувствовав себя молодой, беззаботной и привлекательной. Уайет дрожащими руками раздел ее. Он целовал каждый дюйм открываемого тела, превратив соски в две болезненные точки. Его рот, обрушившийся на них с ласками и поцелуями, нисколько не облегчил эту боль. Больше того, она разлилась по всему телу Таллулы. Избавление пришло только тогда, когда Уайет оказался на ней и между ними не осталось ни клочка ткани.