— В последний момент сориентировались! Почти в последний момент, за пятьсот метров до станции! Неужели Смалюх врал?

И тут его словно осенило — Боронь понял, какая роль предназначена ему судьбой. Решительно приблизился к диспетчеру, уже менявшему цвет сигнала на зеленый.

Любой ценой надо отвлечь этого человека от стрелки, вынудить его уйти отсюда.

Между тем, машинисты уже приготовились ехать. По локомотиву из конца в конец перекатывалась команда «Едем!»

— Сейчас! Ждите там! — крикнул Боронь. — Пан дежурный, — вполголоса обратился он к диспетчеру, который уже занял служебную стойку. — К вам на блокпост закрался какой-то бродяга!

Диспетчер встревожился. Стал напряженно всматриваться в сторону кирпичного домика.

— Быстрее! — подгонял Боронь. — Идите уже! Или чего доброго рычаги опрокинет, испортит приборы!

— Едем! Едем! — скандировали нетерпеливые кондукторы.

— Ждать, к чертям собачьим! — рявкнул взбешенный Боронь.

Диспетчер, поддавшись силе его голоса, бросился к блокпосту.

Тогда Боронь, воспользовавшись моментом, ухватился за рычаг и снова перевел рельсы на первый путь. Маневр был выполнен умело, быстро и тихо. Никто ничего не заметил.

— Едем! — крикнул Боронь, отступая в тень. Поезд рванул с места, наверстывая задержку. Через минуту последний вагон растворился в темноте, волоча за собой длинный красный шлейф фонаря.

Прибежавший с блокпоста ошеломленный диспетчер тщательно проверил переводное устройство. Что-то ему не понравилось. Поднес к губам свисток и дал отчаянный трехкратный сигнал.

Поздно!

И как раз со стороны станции уже разорвал воздух страшный грохот, глухой, детонирующий, за ним последовал адский шум — стоны, плач, завывание смешались в диком хаосе с лязгом цепей, скрежетом разбитых колес, треском беспощадно сминающихся вагонов.

— Карамболь, — шептали побледневшие губы. — Карамболь!