Из века в век бывает так, Что всем испортит жизнь чудак - Поверит слепо в клевету, И канет мир наш в темноту. Чьи-то надежды и мечты Разрушат всё, чем жил здесь ты! Чьи-то деяния сотрут В пыль, в мелкий сор тяжёлый труд. И по итогу что сказать? Сам виноват. И исправлять Никто не будет за тебя. Иди. Верни нам свет, дитя.
Из века в век бывает так,
Что всем испортит жизнь чудак -
Поверит слепо в клевету,
И канет мир наш в темноту.
Чьи-то надежды и мечты
Разрушат всё, чем жил здесь ты!
Чьи-то деяния сотрут
В пыль, в мелкий сор тяжёлый труд.
И по итогу что сказать?
Сам виноват. И исправлять
Никто не будет за тебя.
Иди. Верни нам свет, дитя.
От автора
– Сюда?
– Вроде бы нет, не этот путь.
– Тогда сюда?
– Да. Иди вслед за мной.
Два тёмных силуэта, один высокий, а другой совсем низенький, освещали дорогу масляными лампами, но огонь почти не рассеивал мрак. В подземном тоннеле было очень темно. Кроме того, у пещеры имелось много ответвлений и сбиться с пути было легче лёгкого.
– Ты уверен, сынок? – с тревогой в голосе произнёс на следующей из развилок мужчина, и по лёгкой сипоте в голосе стало понятно, что он не только стар, но и простужен. – Здесь всё так похоже. Это место почти ничем ни отличается от тех, что мы уже прошли.
– Это оно, пап. Видишь? – пальчики ребёнка лет эдак пяти-шести, облачённого в потрёпанный пуховик слишком большого для него размера (а потому и несуразно подпоясанного), не смогли дотянуться до выцарапанного на камне сердечка, в который были вписаны буквы «Д» и «В», да плюс между ними.
– Это вы рисовали, да?
– Не мы, я. Вероника начала сомневаться, и я… – малыш неподдельно горько всхлипнул и крепко зажмурил глаза, а через мгновение резко замотал голой, как если бы хотел стряхнуть с себя наваждение. Этот жест выглядел столь взрослым, он нисколько не соответствовал возрасту мальчика. Да и интонация, с которой тот произнёс свои последующие слова нисколько не соотносилась с его юным внешним видом. – Короче, нам сюда. Я уверен.
Мальчик указал рукой на ответвление тоннеля, но глаз от сердечка не отвёл, а потому не увидел, каким грустным и вместе с тем недоверчивым взглядом посмотрел на него отец. Собственно, быть может, даже смотри мальчик на него, то ничего бы он не заметил. В пещерах было слишком темно. Трепыхающиеся в лампах огоньки давали очень мало света. Благодаря им были видны разве что покрытые помётом летучих мышей тёмные камни и облачка пара, срывающиеся с губ. Всё же вокруг было очень холодно. В пещерах всегда холодно. И пробирающий до костей мороз заставил взрослого мужчину громко хлюпнуть носом, а после вытереть нос тёплой шерстяной варежкой. Он даже кашлянул несколько раз, прижимая ладонь к груди, как если бы нутро его сильно болело из-за болезни, но мальчик на эти звуки не обернулся. Напротив, он наконец-то отвёл взгляд от нацарапанного на стене пещеры сердечка, прекратил бездеятельно стоять и сделал первый шаг в избранном им направлении. Этот шаг был медленным. Таким, как если бы ребёнок проходил через внезапно уплотнившийся воздух. Но, само собой, никакой аномалии в пещере не было. Подобное произошло только из-за погружённости мальчика в собственные мысли.
Прошло немногим более семи лет, как он был здесь в последний раз, но эти годы порой казались ему семью веками. Слишком глубокие перемены произошли как во всём мире, так и в нём самом за это время. Исчез глупый подростковый задор, утихло неуёмное любопытство, пропало бесстрашие. Он повзрослел, а взрослые намного чаще детей перед тем, как сделать что-то, задаются вопросами: «Зачем? Для чего? Что в результате выйдет?». Увы, юности такой мудрости не хватает. И потому один недалёкий парнишка пятнадцати лет, заполучив в свои руки древний фолиант, не задумался, не остановился в своих тщеславных стремлениях…
«Возможность попробовать что-что новое, получить опыт в невероятном, возможность исполнить свои сокровенные мечты… Ах, как же это вкусно!» – с задором подумал Дима и, улыбаясь своей подружке, сказал:
– Вероничка, сладкая моя, харэ дрейфить. У нас всё получится.
– У меня дурное предчувствие. Может, вернёмся?
Предложение заставило пятнадцатилетнего парня упереть руки в бока. Он посмотрел на девушку с возмущением и недовольством. Его сердце нисколько не тронул обеспокоенный взгляд серых глаз и то, каким нервным движением поправила Вероника свои светлые волосы.
– Дим, ну давай вернёмся. Давай. Пожалуйста.
– Ага, то есть мы только ради вот этого вот сюда припёрлись?
Говоря, Дима поднял с пола пещеры один из булыжников и нацарапал на стене достаточно крупное сердечко. Его собственное сердце при этом стучало в раздражённом темпе, а потому содеянного ему показалось мало. Поглядев на виновато молчащую девушку, Дима сперва нацарапал внутри сердечка их инициалы, и только потом спросил:
– Вот ради этого, да, Вероника?
– Какой же ты дебил. Я просто пытаюсь донести до тебя, что мне страшно. Понимаешь, мне страшно! – истерично взвизгнула девушка, и в тот же момент её налобный фонарь замерцал.