Шрифт:
Вскоре после первого успешного выхода рации Лидии в эфир и установления устойчивого контакта с немецкой стороной, перевербованные агенты абвера «Анна» и «Алёша» в официальных документах советской контрразведки получили кличку «Молодожёны».
ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО.
«В течение 14 марта на фронте каких-либо существенных изменений не произошло.
За 13 марта уничтожено 23 немецких самолета. Наши потери – 11 самолетов.
На одном из участков Западного фронта противник в течение суток трижды переходил в контратаки. Наши бойцы во главе с командирами Бахметьевым и Марковым подпускали немцев на близкое расстояние, а затем огнем всех видов оружия отражали контратаки врага. Потеряв свыше 300 человек убитыми, немцы были вынуждены отойти. В этом бою отличился находившийся в дозоре красноармеец тов. Клячко. На него напали 30 вражеских автоматчиков. Красноармеец Клячко смело вступил в бой и метким огнем уничтожил 7 немецких солдат.
На другом участке фронта наша гвардейская стрелковая часть захватила 3 немецких орудия, 22 автомашины, 3 миномета, 3 пулемета, 1.000 мин, 12.000 патронов и 12 походных кухонь. Взяты пленные.
Красноармеец П.Д. Долгов, находясь в разведке, заметил вблизи немецких позиций наш подбитый танк. Из танка доносились стоны раненых танкистов. Боец стал пробираться к танку, чтобы оказать помощь раненым товарищам. Немцы заметили отважного разведчика и открыли по нему огонь из автоматов и пулеметов. Несмотря на угрожающую опасность, тов. Долгов подполз к танку, вынес из него двух раненых танкистов, положил их на связанные лыжи и вывез в расположение своей части».
Глава 5. Взрыв на железной дороге
В одну из весенних ночей недалеко от города Горького на железной дороге прогремел оглушительной силы взрыв. Жители близлежащих деревень повыскакивали из домов, с тревогой глядя в черное в крапинках звезд тихое небо и устремляясь в убежища. Однако сирены не выли и звуков летящих самолетов слышно не было. Тем загадочнее казался прозвучавший взрыв.
Вскоре к месту происшествия стянулись сурово молчащие военные и еще более молчаливые и суровые чины НКВД, воздух наполнился ревом моторов и мельтешащим светом фар прыгающих по колдобинам многочисленных автомобилей. Довольно большой участок железной дороги оцепили, тех редких смельчаков-зевак, которые все же решились полюбопытствовать, не подпускали даже в зону видимости. Дознание проводилось в обстановке строжайшей секретности.
С утра по городу поползли слухи о совершившейся на путях диверсии… Газеты, однако, о случившемся многозначительно умолчали, чем еще более распалили фантазию встревоженных граждан.
Вечером следующего дня в одиночную камеру с единственным зарешеченным окошком под потолком, деревянными нарами, столом, табуреткой и сиротливо свисающей с потолка тускло светящей электрической лампочкой, вошел полковник Летунов.
– Собирайтесь, Василий Федорович, – обратился он к сидящему за чтением книги узнику. – Сегодня «стучать» «Дедушке» будете вы.
«Дедушкой» именовалась в шифрограммах принимающая сторона.
– Почему я? – растерялся Ромашов.
– Лидия Николаевна не в состоянии.
– Что с ней?
Лицо бывшего учителя выражало неподдельную встревоженность.
Полковник подошел к столу и приподнял раскрытую книгу:
– Горького почитываете?
– Вы не сказали что с Лидией.
– Лидия Николаевна больна. Подхватила пневмонию, лежит в лазарете в бреду. Поэтому сегодня вам предстоит ее заменить.
– Но я еще ни разу не делал это… по-настоящему. Только в училище.
– Сегодня и начнете. Сразу в полевых условиях. К немцам должна улететь крайне важная шифрограмма, затягивать я не имею права. От этого слишком многое зависит. Поэтому собирайтесь. Через пять минут выезжаем.
Летунов помедлил, потом захлопнул книгу, положил ее в стопку к остальным четырем, принесенным из библиотеки, и постучал по ее обложке пальцем:
– Ничего против Алексея Максимыча я не имею, но лучше б вы почитали учебник для радистов, чтобы, так сказать, освежить память.
И вышел.
Вот уже второй месяц перевербованные агенты немецкой разведки содержались в соседних одиночных камерах особой тюрьмы НКВД. Доступ к ним имели только конвойные солдаты охраны, самолично отобранные Летуновым, лейтенант Коротков и непосредственно сам полковник.
На сеансы связи вывозили только Лидию. Ромашов воли не видел с того самого дня, когда к немцам улетела их первая удачная шифрограмма. Между собой узники не общались, только изредка Василий слышал как лязгал неподалеку отпираемый замок, как соседку выводят из камеры, но заговорить с ней хотя бы через дверь не решался.