Напитавшийся водой баул, я тащил за собой волоком, то и дело оскальзываясь на мокрых окатышах. Когда окончательно выбрался на сухое и слегка успокоился, появилось желание осмотреться, куда же я в итоге приплыл.

Что сказать? Грустно, уныло и бедно. Грустно от того, что определиться и выяснить, что это за горы мне не удалось. Уныло из-за надоевших горных пейзажей. Вся разница с ранее созерцаемым только в том, что сейчас были хорошо видны горные заснеженные вершины, до этого скрытые облаками. Те пики, которые я видел из ущелья, оказались, если так можно выразиться, высокими обломками скал, раскиданными по горной долине. А бедно относится к местной растительности, незнакомой и чахлой, представленной, по большей части, кустарниками.

Как бы там ни было, и куда бы я не угодил, а раз выжил, значит, надо заняться своими вещами и припасами. Они ещё пригодятся, наверное.

Целый день я провел рядом с местом, куда приплыл. Развел, наконец, костёр, нарубив веток кустарника, и сварил похлебку с чаем.

Параллельно сушил вещи и припасы. Промокло все напрочь, и я начал переживать за патроны. Так-то они не должны бы испортиться, но после просушки обязательно проверю. Два килограммовых пакета с пшеницей и ячменем просушил особенно тщательно, переживая, чтобы посевной материал не испортился. Почистил оружие и потихоньку все привел в порядок. Уже вечером, решив проверить боеприпасы, я отошёл чуть в сторону от лагеря и охренел от неожиданности. Почти на середине отвесной скалы заметил нечто непонятное и лохматое. Чуть сместившись в сторону, я смог рассмотреть это нечто получше. Это был горный баран или козёл, не знаю, как его правильно назвать. Он забрался метров на тридцать на эту самую скалу, и главное, непонятно, для чего. Растительности там никакой не было. Там вообще ничего, кроме этой скалы. не было. Поэтому и непонятно, зачем он туда полез. А ещё больше непонятно, как он это сделал.

Подобные мысли молнией пронеслись в голове. Но волновало меня, главным образом, не это. Возбудил меня сам этот кусок живого мяса, способный решить проблему с провиантом.

Короткая очередь из автомата принесла двойную пользу. Я убедился, что оружие и боеприпасы в полном порядке, и добыл себе мяса. Подстреленный баран, свалившийся с такой высоты, на удивление был жив, хоть передвигаться уже не мог. Пришлось добивать, потом разделывать, готовить мясную похлебку и запекать мясо на углях. В итоге, спать я лёг очень поздно.

Ночью несколько раз пришлось подниматься и подбрасывать дров в костёр. Тысячу раз отругал себя за то, что не подумал о веревке и испоганил палатку. Холод этой ночью одолел со страшной силой и с утра пораньше заставил шевелиться пошустрее.

Как не старался я отправиться в путь поскорее, а все равно чуть ли не треть дня потратил на сборы. Жалко было добычу. Вот и старался подготовить её к транспортировке таким образом, чтобы не загубить раньше времени. Опять же, брал с собой чистое мясо, без костей, поэтому и с окончательной разделкой провозился довольно долго.

Как бы там ни было, а закончив здесь все свои дела, я дальше направился по течению реки и уже к вечеру преодолел это подобие долины из конца в конец. Я вновь оказался перед неразрешимым вопросом — как быть. Дело в том, что река на выходе из долины уходила в очередное ущелье, занимая всю ширину этого образования. В принципе, она здесь разливалась довольно широко и становилась гораздо мельче, что позволяло, находясь по колено в воде, продолжить путь. Но, помня пережитый ночью холод, шагать в ледяной воде я почему-то был не готов. По уже сложившейся привычке, принятие решения о своих дальнейших действиях оставил на утро и занялся поиском места, подходящего для ночевки.

В этот раз я подошёл к этому делу со всей серьёзностью. Параллельно раздумывал, что подобная жизнь либо сделает из меня продвинутого выживальщика, либо превратит в ненавистника дикой природы. Почему-то сейчас, передвигаясь в одиночестве по этому суровому краю, мне совсем не хотелось любоваться природой и думать о прекрасном. Может быть, я по пояс деревянный и мне не дано в полной мере ощутить всю прелесть моего местопребывания?

Развлекаясь подобными размышлениями, метрах в четырехстах от выхода из долины я нашёл приемлемое для ночлега место. Два громадных камня, соприкоснувшись между собой боками, и оперевшись на одну из скал, образовали помещение, закрытое с трех сторон, и пригодное для ночевки. Прелесть этого убежища была ещё в том, что рядом с входом находился третий большой обломок скалы, который, по идее, не позволит ветру задувать костёр, расположенный у входа.

Ночёвка в этот раз прошла замечательно, выспался я на славу. Утром задался вопросом, почему, находясь гораздо выше (если не считать первую ночь), я так не мерз, как в этой долине. Странно это, и непонятно.

Сам себя одёрнул. Не о том думать надо. Необходимо решать, как быть дальше. Передвигаться по колено в ледяной воде, рискуя при этом переломать ноги, не хочу и не буду. В этой речке даже рыбы нет. Наверное, из-за температуры воды. Так что я дурней водоплавающих что-ли? Водный путь не для меня.

Осмотрев округу, я обнаружил маршрут, приемлемый для подъёма на странную гору. Тропа, не тропа, но пройти там можно. Выбрал именно это место из-за пришедшей в голову мысли-вопроса:

— Может, именно подобные горы называют хребтами? Очень уж она какая-то вытянутая и длинная, на фоне других, конечно. Или может хребтами называют какой-нибудь комплекс этих самых гор? Фиг его знает, да на самом деле, это и не важно. Главное, найти хоть какой-нибудь приемлемый путь и выбраться наконец, из этого царства камня.