Он снова вздрагивает.

— Аэропорт…

— Там останутся следы.

— Церковь отправляет грузы через неприметный вход на Эхо-стрит. Я бы воспользовался им, чтобы проскользнуть в грузовой отсек улетающего самолета.

Шансы невелики, но шансов на спасение больше, чем было десять секунд назад.

— Спасибо. — Не дожидаясь покаяния, я встаю и собираю свои вещи. Паспорт и бумажник с выцветшей фотографией меня и моей сестры.

Отец Лучано встречает меня у исповедальни, его взгляд не отвлекается на мою красивую упаковку.

— Ты не можешь покинуть этот город, дитя мое.

— Вы только что показали мне, как, отец. — Мои губы кривятся в улыбке. — Вы показали мне, шаг за шагом, и я никогда бы не узнала о том, что церковь имеет доступ к аэропорту, если бы вы не указали мне путь. — Я тереблю верхний край рубашки, пока его не ослепляет вспышка декольте. Затем поправляю ему воротник, пока он не задыхается от прикосновения моих пальцев к его пульсу. — Способ, о котором знаете только вы и ваши братья.

Когда я выхожу из церкви, наступает тишина. Я запрыгиваю в свою маленькую машину и уезжаю, чувствуя, как мой Дьявол похлопывает меня по спине.

Молодец, — хвалит меня Дьявол.

Самосохранение, — протестую я.

А поскольку плохое требует равновесия с хорошим, я останавливаюсь перед человеком, машущим рукой на обочине. Его шина спущена, а ее дно имеет форму блина. Я узнаю его, когда выхожу из машины, которую купил мне Анджело, и наши глаза встречаются.

Я могу бояться Анджело Де Луки, но я знаю, что этот человек заслуживает моего страха больше. Вот только страха я не чувствую.

— Мисс Риччи, — произносит он с акцентом янки, не называя своего имени. — Очень приятно наконец-то познакомиться с вами. Я наслышан о прекрасных вещах.

Я инстинктивно похлопываю себя по животу. Это движение выдает слишком многое. Его глаза опускаются вниз. Он знает. Он знает, кто я. И, судя по тому, как он вскинул брови, теперь он знает и о моей девочке.

— Какой замечательный сюрприз. — Он протягивает руку. — Пожалуйста, примите мои поздравления.

Я пристально смотрю на его руку, прежде чем взять ее.

— Спасибо.

— Не похоже, что вы счастливы.

— Это говорит человек, застрявший на обочине.

Не удача, а судьба, — подсказывает мой Дьявол, как будто понимает это слово.

— У меня в багажнике есть запасная шина.

Он посылает мне благодарную улыбку, от которой моя спина расслабляется. Я не могу определить, что это такое. Это не похоть. Ничего такого, с чем я не привыкла сталкиваться. Это человеческая порядочность. Возможно, даже знакомство. Когда шина была заменена, он закрыл мой грузовик и кивнул головой в такт песне на стерео. Это старая песня, в которой парни поют о таких безумных вещах, как судьба и предназначение.

Он подтверждает мои подозрения, что знает, кто я, когда говорит:

— Далия. — Его губы обхватывают мое имя, как подарок, словно в нем скрывается что-то приятное. — Богиня Судьбы. Ты веришь в судьбу?

Я не верю, но отвечаю:

— Да, — потому что по тому, как он спрашивает, мне кажется, что верит.

Он кивает головой и на мгновение задумывается над чем-то, прежде чем его глаза прорезают притворство и сужаются на моем животе.

— Тебе нужна моя помощь?

Я бы хотела помощи, да, но не уверена, что от него. Он и Анджело могут быть двумя сторонами одной монеты, но в его глазах хотя бы есть доброта, а я не в том положении, чтобы выбирать, от какого дьявола бежать.

От моего или их.

— Почему? — наконец, спрашиваю я.

— Судьба, — отвечает он, как будто она существует.

Не думайте о своем счастье. Выполняйте свой долг.

Питер Друкер

БАСТИАНО РОМАНО

Настоящее

Мой кузен Ашер швырнул мне обручальное кольцо так, будто оно стоило не дороже бурого дома в Верхнем Ист-Сайде.

— Придурок. — Я положил кольцо в бархатный футляр, засунул его во внутренний карман пиджака, а затем бросил ему чистую рубашку.

Кровь прилипла к ткани его белой футболки, но это не испугало ни одного из нас. У синдиката Романо не было недостатка во врагах, и работа Ашера как нашего фиксера заключалась в том, чтобы избавляться от них по первому требованию. Он поменял промокшую рубашку на чистую, выбросив испорченный материал на мой пол, не заботясь о пятнах на твердом дереве.

— Круто, — заметил Ашер. Как истинный киллер, он не издавал ни звука, когда следовал за мной по лестнице моего пентхауса в гостиную открытой планировки, обойдя кружевные трусики Эльзы у пианино и нахмурив брови. — Твоему отцу это не понравится.