Капитан открыла глаза и секунду смотрела на Джайлса.

— Теряю. Вам, чужеземцам, этого не понять. Вся моя команда, все офицеры, а теперь и инженер, ушли, завоевав смерть при разрушении корабля. Вернуть корабль — пустяк, и это будет приятно лишь мне, но это будет оскорблением памяти всей моей команды, которая прошла через Врата. Они уже ничего не смогут разделить со мной, и это не делает мне чести.

Она замолчала. Джайлс недоуменно смотрел на нее. То, что он предлагал, делало его нищим, и его высшая и последняя цена была отвергнута.

— Вы правы, капитан, — медленно сказал он. — Я не понял. Но я постараюсь понять. Тогда у нас будет путь к взаимопониманию. Может быть, вы объясните мне получше, чтобы я понял?

— Нет, — сказала она, — не мое дело объяснять вам, и не ваше дело пытаться понять.

— Я не согласен с вами. Я считаю, что земляне и альбенаретцы имеют много общего, а не только торговые отношения. Мы не обязаны, но должны понимать друг друга, как личности и как представители сходных рас.

— Ваше мнение ничего не значит. Вы верите в невозможное. Вы не альбенаретец, и, значит, не принадлежите к Избранным, и где уж вам понять его Путь! Поэтому я считаю бессмысленными попытки прийти к взаимопониманию.

— Я считаю, что вы неправы. Это лишь ваше мнение. Я хочу, чтобы вы ПОПРОБОВАЛИ.

— Нет. Пытаться — значит тратить силы. А у меня они ограничены, и я не желаю тратить их попусту.

— Не впустую. Это жизненно необходимо для вас и вашей чести. И для моей тоже. Для моих рабочих, для наших рас, которые могут погибнуть, если не достигнут взаимопонимания. Капитан снова закрыла глаза.

— Не будем спорить. Что вы хотите еще сказать мне?

— На шлюпке слишком много ИБ для такой маленькой группы, как наша. Я видел, как погасли огни во время ухода инженера. Для моих людей было бы большим облегчением, если бы свет можно было бы включать и выключать через определенные промежутки времени. Необходимое количество пищи мы получим и так.

— Свет будет гореть, — сказала капитан, не открывая глаз. — Все остается неизменным, пока мы не достигнем порта назначения. Адельман, я устала от разговора с вами и хотела бы остаться одна.

— Хорошо, мне больше нечего вам сказать.

Джайлс вернулся к себе и сел на койку, обдумывая разговор. Необходимо было заставить капитана изменить порт назначения. Он ощутил на себе взгляд Хэма, молча сидевшего на своей койке.

— Не смей так сидеть! — заорал Джайлс, выведенный из себя молчаливым взглядом рабочего, — Займись чем-нибудь! Иди и поговори с кем-нибудь, слышишь? Если ты будешь прятаться, никто никогда не будет воспринимать тебя всерьез.

Он встал и вышел в средний отсек, к рабочим.

— Все оставайтесь на местах! — сказал Джайлс, повышая голос. — Хэм — один из нас, и я требую, чтобы вы относились к нему, как к равному! Запомните это!

Где-то про себя он понимал, что просто вымещает на них свою злость из-за неудачи с капитаном, зная, что они ни в чем не будут ему противоречить. Но он не стал обращать на это внимания. Джайлс растянулся на койке и прикрыл глаза рукой, чтобы не видеть негаснущего света ламп. Может, сон подскажет ему решение?

… Когда он проснулся, голосов рабочих не было слышно, хотя он был уверен, что проснулся от шума. Джайлс прислушался, но все, что мог расслышать — странные звуки — словно дыхание борющегося человека.

Он сел на койке, наблюдая за койками рабочих. На них виднелись спящие фигуры, но звук исходил не от них и не из кормового отсека, где спали Френко и Дай.

Удивленный Джайлс прислушался повнимательнее. Постепенно он определил, что звук исходит от соседней с ним койки — единственной, кроме его собственной койки в первом отсеке.

На ней лежал спящий Хэм, его кулаки были прижаты к лицу, тело скорчилось. Спит ли он? Джайлс встал и подошел к изголовью койки Хэма.

Огромный рабочий молча кричал. Могучие кулаки закрывали лицо, а рот был заткнут тканью, покрывавшей койку.

Он лежал, заткнув рот тканью, закрыв лицо кулаками, и слезы текли из-под его плотно сжатых век.

Джайлс содрогнулся.

— Хэм, — тихо позвал он.

Рабочий не прореагировал.

— Хэм, — так же тихо повторил Джайлс, но с большей настойчивостью. Хэм открыл глаза и уставился на Джайлса то ли в удивлении, то ли в ужасе.

— Хэм, что случилось?

Хэм потряс головой, так что слезы растеклись по щекам. Джайлс в недоумении сел рядом с койкой рабочего и приблизил губы к уху Хэма.

— Хэм, расскажи мне, что случилось?

Тот снова покачал головой.

— Ты можешь, — все настойчивее требовал Джайлс. — Что-то тебя беспокоит. Что это?

Хэм вытащил изо рта ткань настолько, чтобы выдохнуть:

— Ничего.

— Не может быть «ничего». Посмотри на себя. Ну, что тебя расстроило? Или кто?

— Я болен, — прошептал Хэм.