– Не юродствуй! – Демида прошиб холодный пот. – Ты уже убил здесь несколько тварей, и тебя совсем не волновало, что они об этом думают!

– Вот именно! Я уже напортачил достаточно. Я, кстати, не собирался убивать этого кретина – Кумса. Он сам виноват! А ты наблюдаешь со стороны, как я прокладываю тебе дорогу. Чистенький и незапятнанный! Хватит! Попробуй-ка сам выкрутиться! Во всяком случае, не я причинил тебе этот урон. Все претензии к синему червяку. Желаю удачи!

– Подожди, подожди, Герман! Нельзя же так!

– Почему же нельзя? Можно! Как видишь, я ухожу, и ничего не случилось! Гром не прогремел, молнией меня не убило. Наблюдатель не примчался, чтобы сделать мне замечание. Значит, ничего противозаконного я не совершаю. Попробуй прочитать «Отче наш». Говорят, иногда помогает...

Табунщик повернулся и пошел, не оглядываясь. Демид успел заметить, что он нес с собой несколько больших кусков мяса и запас воды в сосуде, сделанном из кожуры какого-то плода. Похоже, Абаси чувствовал себя уверенно в этом Мире и шел вперед, как таран. Чего нельзя было сказать о Демиде.

Демид попробовал медленно напрячь мышцы, а потом резко расслабить их, чтобы уменьшить давление живой веревки. Бесполезно... Червь безошибочно реагировал на любое движение человека. Дема застонал от бессильной ярости, перекатился на спину и затих.

Он лежал, собираясь с силами, и вспоминал свою жизнь. Никогда она не была спокойной – судьба не давала Демиду расслабиться ни на миг. Он уже привык, что удел его – ежеминутный риск. Агей, Табунщик, Яна и Лека... Дема сопоставлял все, что он узнал за последние полгода, все, что он вспомнил, вернув себе всю силу и Ромб Защитника. Картина была ясна. Не хватало только одного важного компонента – он не знал Имени! Имени Мятежника. Духа, которого он приютил в своем сознании.

Синяя продолговатая головка закачалась перед его лицом. Демид скосил глаза, пытаясь рассмотреть голову червя. Это было небольшое утолщение на конце «шнура» – без глаз, ноздрей и рта. Тем не менее червь хорошо ориентировался в своем поиске – Демид чувствовал это. От червя исходили едва заметные телепатические флюиды, и это было странно для такого примитивного безмозглого создания. Червь не должен был думать, но в маленькой его головке роились обрывки мыслей, удивительно знакомых Демиду.

Медленно покачиваясь, голова червя нащупала висок человека и прижалась к нему. Демид вскрикнул. Его пронзило такое ощущение, будто ледяной бурав впился в его мозг. Голова закружилась. Мысленный щит Демида нарушился, в нем образовалась дыра, куда со свистом улетали мысли, ощущения и частицы знаний. Демид дернул головой, покатился по земле, пытаясь сорвать головку червя с виска, но тот держался цепко.

Наконец существо удовлетворилось. Голова его отлепилась от кожи человека и исчезла из поля зрения. Дема приводил в порядок свои мысли, растревоженные и разбросанные незваным чужаком. Значительного урона нанесено не было, но Дема чувствовал слабость, как будто три ночи подряд не спал, готовясь к экзаменам.

«Так... – Демид с трудом преодолевал желание заснуть. – Теперь понятно. Мысли в его маленькой башке – мои собственные. Вот почему они показались мне такими знакомыми. Этот паразит питается умственной энергией. Он будет вычерпывать мое сознание понемножку, пока не превратит меня в полного дебила. Интересно, понимает он, о чем я думаю, или переваривает мысли независимо от их содержания? Ну конечно, человеческого языка он не понимает. Бесполезно ругаться: «Пошел, мол, к чертям собачьим, ублюдок шнуровидный!» Но можно попробовать оттолкнуть его на уровне ощущений. Убедить, что я – ужасно невкусный!»

Через полчаса тюремщик Демида снова оживился и зашарил в поисках новой порции «еды». Дема представил свою черепную коробку и мысленно заполнил ее кипящей фтористой кислотой ядовито-зеленого цвета, горькой, как желчь, разъедающей все на своем пути. Червь ткнулся головкой в висок и испуганно отпрянул. Затем все же присосался – к коже и начал медленно, осторожно проникать в сознание Демида, взламывая скорлупу его поврежденного щита. Ему не нравилась пища, которую представлял теперь разум человека, но все же он не брезговал ею!

Демид перекатился на бок. Извиваясь, он добрался до обрывка червя, убитого Табунщиком и брошенного здесь же. Задыхаясь от ледяного вихря, врывающегося в сознание, Защитник нащупал губами эту синюю «макаронину» и втянул ее в рот. На зубах его заскрипело жесткое, как резина, мясо. Вкус был отвратительный, но человек упорно жевал обрывок мертвого червя, захлебываясь горькой слюной. Он внушал себе, что та умственная субстанция, которую захватчик извлекал из человека и втягивал в себя, ведет себя столь же агрессивно, как и сам человек. Она жует, перемалывает, разъедает червя изнутри, заставляя его съеживаться от невыносимой боли. Она разрушает его тело, превращая его в месиво из синих обрывков...

Червь отпрянул от головы Демида, как ошпаренный кипятком. Он отрыгнул все, что успел своровать из сознания человека, обратно, и голова Демида раскололась от боли – его же собственные полупереваренные мысли влетели в сознание, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом. Червь поспешно распутывал виток за витком, освобождая Защитника. Демид встал на четвереньки и выплюнул пережеванную гадость, с трудом удерживаясь от рвоты. Синий паразит заскользил по траве, пытаясь скрыться. Демид схватил его за хвост, и червь забился, свиваясь кольцами. Человек внушал ему стойкое отвращение!