Вскидываю от удивления брови:

— Но как?..

— Старый хрыч обожает создавать проблемы студентам, — хмыкает.

— Ты спасешь меня?

— Нет. Но я помогу тебе спастись самой.

Уверенно придвигает стул и садится рядом.

— И ты вот так просто поможешь мне? — закусываю губу.

Мой отец… в общем, всем что-то нужно от меня. И этот туда же?

— Ты вот-вот грохнешься в обморок. А Стефания Марковна, — стреляет взглядом в библиотекаршу, — не переживет еще одной волны шума.

— Инга, — протягиваю руку, и парень пожимает ее в ответ.

Уверенно, но не причиняя дискомфорта.

— Никита. Начнем? — играем бровями.

— Инга Арамовна, — вырывает меня из воспоминаний голос начальницы, — на тебя поступила жалоба от одного из родителей.

— Алевтина Сергеевна, что вы такое говорите? — едва не роняю кисточки.

— Вот так, Инга Арамовна, — старая карга поджимает губы. — Родитель жалуется на превышение полномочий. Есть что сказать в ответ?

Рассказываю в общих чертах, что произошло, и показываю рисунки Жени.

— Что вы предлагаете? Пройти мимо?

Алевтина поправляет круглые очки на носу:

— Ты обозначила проблему? Все? Вот и не лезь больше.

И эта «не лезь». А девочке, возможно, нужна помощь.

— Иначе санкции. Поняла?

Киваю. Я тут новый сотрудник, на птичьих правах. Зарплата педагога по изобразительному искусству невелика. Иногда я рисую на заказ, но это было, еще когда мы жили в другом городе. А тут меня не знает никто и не рвется сотрудничать.

— Алевтина Сергеевна, я хотела попросить аванс пораньше. Мне очень нужны деньги.

Начальница закатывает глаза:

— Покажи того, кому они не нужны. Денег нет. Будут пятнадцатого. Наверное. Все, Разина, иди работай.

Проглатываю мерзкий ком в горле и иду работать. С нервным мандражом жду, когда придет группа, в которой обучается Женя. Сестра Никиты наверняка еще не в состоянии приводить девочку.

Что с ее матерью — большой вопрос. Но это «не лезь» звучит у меня в голове на репите, чтобы в нужный момент вовремя прикрыть рот. Или хотя бы попытаться это сделать.

Женя не приходит.

Всю неделю работаю на мандраже. Даже узнаю в канцелярии — Фадеев не забирал документы дочери.

Через неделю он приводит ее. Я стыдливо прячусь за шкафом. Не могу. Не удержусь и нагрублю. А мне нельзя, мне очень, очень нужны деньги. Никита - идиот! Пожаловался на меня Алевтине, вместо того чтобы присмотреться к дочери. А ведь я реально переживаю за Женю.

Занятие по натюрморту. Женя рисует розы. Розы — это хорошо. Ровно до того момента, пока она не закрашивает их черным.

— Цветы для мамочки… — поясняет она.

После занятия сбегаю поспешно, чтобы не встретиться с тем, с кем не следует. Показываю начальнице рисунок девочки, она расширяет глаза. Все. Больше я не лезу. Пусть Алевтина сама решает, что с этим делать.

Домой еду с плохим предчувствием. По дороге заезжаю в магазин, покупаю стандартный набор продуктов. Алексу — яблоки, творог, йогурт и курицу. Нам с бабушкой — сыр, колбасу, молоко.

— Алекс! Бабуль! Я дома.

Из кухни выходит сын. Волосы растрепаны, футболка растянутая до невозможности и мятая. Вздыхаю. Ругаться бесполезно.

— О. Доброго вечера, маменька, — чмокает меня в щеку и забирает пакеты.

Алекс вырос как-то незаметно. Сейчас он выше меня и очень… просто безумно сильно с каждым днем становится похожим на Никиту.

Захожу в кухню, где дым стоит столбом. Накурено — жесть.

— Ну вы даете! Бабуль, у тебя наверняка должны быть контакты каждого пожарного в этом районе.

Открываю окно и машу руками перед лицом. Матильда Адамовна выдыхает дым, достает сигарету из мундштука и поправляет очки на носу:

— На что мне номера телефонов этих бравых ребят? Я стара для таких вояжей. Разве только, — играет густыми бровями, — отобрать парочку экземпляров для тебя?

Алекс раскладывает продукты в холодильник и громко хмыкает:

— На что нам пожарные? Лучше тогда уже банкира там какого-нибудь. Чего пожарник-то?!

Начинается…

— Пожарник… пожарник… он тебе что, таракан?! Правильно — пожарный! Много ты знаешь, как женщине в хозяйстве может пригодиться пожарный! — бабушка машет рукой.