— Давай так: ты иди, а я с меня завтрак в постель?

— Принесешь мне чай? — закусываю губу.

— М-м-м, чай, и не только, — играет бровями, а я убегаю.

Торчу в ванной дольше обычного, привожу себя в порядок. Надеваю мягкие домашние брючки и топ на бретельках. Да, я хочу подразнить Волкова. Имею право!

Сушу волосы, подкрашиваю ресницы. Румяна не трогаю — щеки и так алым налиты. Возвращаюсь в комнату. Волков уже лежит поперек кровати и разговаривает по телефону.

Его глаза расширяются при виде топа, который обтянул грудь. Белья под ним нет, поэтому соски моментально реагируют и выделяются. Волков шумно сглатывает и протягивает мне руку:

— Отправь его к логистам! — командует в трубку.

Ух, злой какой.

Усаживает меня напротив себя и протягивает чай. Тяну носом запах. Но чувствую только аромат тела Ромы. Он принял душ, но я все равно улавливаю запах, который свойственен только ему.

— Тогда расшевели логистов! — ругается. — Что ты мне звонишь ни свет ни заря? Я даже пожрать не успел.

Берет с тарелки бутерброд с красной рыбкой и свежим огурцом. Я пытаюсь забрать его, но Рома не дает. Приходится кусать.

Облизываюсь. Он сглатывает.

— Насрать, что выходные! У нас тачки ездят и в выходные, и праздники!

Скармливает мне бутерброд. Смотрит жадно.

Потом берет свежую клубнику и макает ее в сливки. Черт, и почему это так пошло? Между ног сводит желанием, но я продолжаю сидеть в позе лотоса и есть все, что дает мне Рома.

Съедаю клубнику и перехватываю за запястье его руку, подношу к губам, облизываю пальцы. Волкова ведет не по-детски. Он тянется ко мне, но вспоминает, что разговаривает по телефону, и тормозит.

— Тогда разъеби там диспетчеров! — Беру его палец в рот и сосу. — Какого хера они проебывают тачки-и-и… — голос сбивается.

Я тихонечко смеюсь и выпускаю палец изо рта. Рома тут же облизывает его и закатывает глаза.

В глазах огонь, пожар. В комнате поднимается температура. Мне жарко, грудь ноет, низ живота болезненно пульсирует. Я схожу с ума от желания. Вызовите мне кто-нибудь пожарных, я горю!

Рома берет банан, чистит его и водит меж моих сомкнутых губ, а я закатываю глаза и открываю рот. Волков тут же подносит мне банан. Засовывает его мне в рот и играется — то глубже опустит, то вытащит. Это вообще сатанизм какой-то! Но я с острым желанием вступаю в эту игру и кайфую.

— Все, Женя, решай сама! — рявкает Волков. — У меня тут яйца горят!

Отшвыривает телефон и опрокидывает меня на спину:

— Пиздец тебе, проказница!

Срывает с меня брючки вместе с бельем, закидывает ногу себе на плечо и входит. Резко, быстро, до упора. Вскрикиваю и тут же зажимаю рот ладонью. Рома слетает с катушек и трахает меня. Бешено, дерзко, быстро. И я улетаю. Это не секс, не любовь. Это что-то другое. Животное, неистовое.

А после уносит меня в душ и не выпускает из объятий. Шепчет всякие глупости и нежности, ласкает, тискает, и я таю, таю, растворяясь в нем.

Не пожалеть бы…

И снова о любви ничего. Три пресловутых слова… ну что тебе так сложно их произнести?

Глава 36. Гости

Аделия

— Накинь что-нибудь, — рычит и кусает меня через ткань за выступающий сосок.

— Ай! Я как раз собиралась надеть свитер!

— И шубу сверху! И скафандр! Сейчас принесу.

Смеюсь.

— Ты всегда был таким тираном или это проявляется только сейчас?

Ромка трет отросшую щетину:

— Не знаю. Но если ты выйдешь вот так, — окидывает взглядом мою маечку, — вместе с моими девочками, я за себя не ручаюсь.

— Хорошо, ладно! — сдаюсь и натягиваю свободный свитерок. — Так нормально?

Волков отходит на несколько шагов назад, окидывает меня придирчивым взглядом:

— Дель, а поехали к тебе домой, а? — спрашивает неожиданно.

И подходит вплотную.

— С днем рождения Димку поздравили, можно и смыться. А?

— А почему ко мне? — удивленно вскидываю брови.

— Потому что в нашей квартире — склеп. Я даже клининг два раза в неделю отменил. Нахрена? Я там не появляюсь.

— Почему?

— Потому что там нет тебя, — разводит руки. — Там, наверное, пыльно, так что вот.

— А где ты жил все это время? — ревность сочится из кровоточащей, еще не зажившей раны.

— У Лехи. Но теперь он вернулся, и я должен уехать оттуда.

— И поэтому ты хочешь переехать ко мне? — голос садится. — Потому что у себя не хочется?

Ох дура-дура, Делька. Подзатыльников тебе надавать! Губу раскатала, признания ждешь? Ромочке жить негде! Захотеть он изволил домашней еды, а ты тут уже планируешь счастье до гробовой доски.