В кармане Германа опять вибрирует телефон, и я вздыхаю:

— Да ответь ты уже, — встаю и шагаю к Афинке. — Платья твоих дочурок вот в том ящике, — сажусь рядом. — И кажется, — я подмигиваю, — там появилось парочка новых.

Глава 25. Я сама ему позвоню

— Заснула, — на кухню на цыпочках прокрадывается моя младшая сестра Анютка.

Сестра, из-за которой мои мама и папа чуть не разошлись.

Она сестра только со стороны отца, который изменил моей маме с сомнительной женщиной, и на свет появилась Анечка.

И ее пятилетнюю всучили моей маме в руки. Голодную, избитую и зашуганную девочку.

Моя мамочка, святой человек, приняла ее, как родную, полюбила и осталась с отцом.

Сейчас Ане уже девятнадцать. Красивая девушка с великими планами стать детским иллюстратором. Она уже несколько книжек для Афинки нарисовала. Одна книга — с ежиком-принцем, а вторая — с лисичкой-разбойницей.

Смотрю на Аню, которая наливает мне чай, и тяжело вздыхаю. Я ее очень люблю, и если бы не стойкость и доброта мамы, то Аня не стала бы для меня настолько родным человечком, который примчится на ночь глядя с шоколадными печеньками.

Моя мама простила отца, и наша семья выстояла, окрепла и даже сплотилась.

А я… Я бы на месте мамы все разрушила.

Тогда требовала у мамы поговорить с отцом, выслушать его, остаться с ним, а сейчас я поступаю иначе.

Но и папа вел себя по-другому.

Ведь так?

Хотя я могу судить только с позиции дочери, но я не знаю, какие разговоры и что творилось между отцом и матерью в те сутки, когда все вскрылось.

— Сама испекла, — Аня придвигает тарелку с шоколадными печеньками ко мне, — правда, вкусные, — улыбается. — Первые три партии я сожгла, а четвертая вкусная. Правда-правда.

Моя мама приняла внебрачную дочь отца. Стала для нее матерью. Не на словах. И ни разу за все эти годы она не обмолвилась о том, что Анечка ей неродная.

— Мама немного побурчала, — Аня подпирает лицо рукой, — дыма было столько, ужас… А папа съел горелые печеньки и даже не понял.

Смеюсь, а затем резко замолкаю и прижимаю ладонь к глазам, потому что могу разрыдаться.

Я уже не девочка.

Я сама мама, но ничего не понимаю в это дурацкой жизни. Сын от меня сбежал, а с бывшим мужем так и не могу спокойно поговорить о том, что он сделал мне больно.

— Давай возьмем Афинку и поедем к нам, — шепчет Аня. — Послушаешь нытье Андрея, как он устал, что ему много задают.

Андрей — наш младший брат. Почти ровесник Борьки. Разница — семь месяцев. Да, моя мама отцу еще одного ребенка после всей некрасивой истории с его изменами родила.

— Он всех достал, — Аня цыкает. — Пусть на тебя переключится. Поехали, а?

— Не могу.

— Почему?

— Потому что, — убираю руку с лица, — не могу. Это никак не решит того, что я оказалась в глубокой жопе, Анют.

— Поможет, — хмурится.

— Ой да перестань, — отмахиваюсь. — Мама и папа с разговорами, конечно, не полезут, потому что им хватило прошлого раза, когда я накричала, чтобы они не лезли.

— Кричала ты громко, да.

— Я знаю, — отворачиваюсь и скрещиваю руки на груди. — Спрашивать не будут, но в глазах я буду видеть их беспокойство, тревогу…

— Но они правда волнуются, Фис, — шепчет Аня. — Мы все волнуемся и не знаем, как помочь.

— А никак не надо мне помогать, — сглатываю ком слез, — не надо. Я сама должна все решить. Сама. Я взрослая девочка.

Поджимаю губы, потому что они начинают дрожать.

— Ну, хочешь, я останусь? — тихо предлагает Аня. — Буду вместо Борьки.

— Что? — недоуменно спрашиваю я и перевожу взгляд на сестру.

— Я тоже умею психовать, — кивает она, — разбрасывать вещи, оставлять грязные тарелки по всем углам и меня тоже надо возить в универ, как в школу. и меня тоже тяжело разбудить и, как Борька, я тоже не люблю манную кашу. Как тебе? А еще, — он охает, — тоже промахиваюсь мимо корзины белья, не закрываю зубную пасту и когда чищу зубы, заплевываю зеркало.

Мило улыбается и аккуратно складывает ручки на столе, ожидая моего ответа. Я молчу, а после короткого смешка я в голос хохочу.

— А что? — Аня фыркает. — А еще умею обувь разбрасывать в разные стороны.

— Да! Он так делает! — сквозь смех говорю я. — Один ботинок сюда полетел, другой — туда!

— Это что-то наше, — Аня улыбается, — не от Германа.

— Наше, — вздыхаю, — он на меня похож.

— И в жопу Германа, — вдруг зло заявляет Аня. — Есть другой план. Вызываем маму, оставляем ее с Афинкой, а сами тусить. Не знаю, где и как. Я же не тусовщица, но надо потусить, — выжидает несколько секунд и печально спрашивает, — опять нет?